Эпоха «остранения». Русский формализм и современное гуманитарное знание

Чудакова М. О. Социальная практика, филологическая рефлексия и литература в научной биографии Эйхенбаума и Тынянова // Там же. М., 2001(б). Т. 1. С. 433–454.

Шкловский В. Ход коня. Берлин, 1923.

Шкловский В. Конец похода. М., 1925.

Шкловский В. Гамбургский счет. Л., 1928.

Шкловский В. О теории прозы. [Изд. 2-е.] М., 1929.

Шкловский В. В пустоте. [Репринт]. Letchworth, 1978.

Шкловский В. Гамбургский счет: Статьи – воспоминания – эссе (1914–1933). М., 1990.

Шкловский В. «Еще ничего не кончилось…» М., 2002.

Эрлих В. Русский формализм. История и теория. СПб., 1996.

Avins C. Border Crossings. The West and Russian Identity in Soviet Literature. 1917–1934. Berkeley, 1983.

Dohrn V. Die Literaturfabrik: Die frühe autobiographische Prosa V. B. Šklovskijs – ein Versuch zur Bewältigung der Krise der Avantgarde. München, 1987.

Shapovaloff L. The Russian State Institute of Art History: its contribution to literary scholarship and its liquidation // Transactions of the Association of Russian-American scholars in USA. 1972. Vol. VI. P. 115–159.

Sheldon R. Viktor Shklovsky and the Device of Ostensible Surrender // Slavic Review. 1975. Vol. 34. № 1. P. 86–108.

Shepherd D. Beyond Metafiction: Self-Consciousness in Soviet Literature. Oxford, 1992.

«Ракетка и глаз, заброшенный в пространство»: визуальные коды русского формализма в новеллах Сигизмунда Кржижановского

Елена Трубецкова

Термины «остранение» и «новое зрение», тесно связанные с визуальным контекстом эпохи, отразили не только эксперименты и приемы близких к формализму писателей, но и общую тенденцию искусства начала XX века[338]. Увидеть мир взглядом, очищенным от привычного автоматизма восприятия, стало общей целью и одновременно предметом острых дискуссий представителей разных направлений модернизма и авангарда.

В этой связи представляется продуктивным анализ описанных формалистами приемов в текстах авторов, знавших, но не всегда разделявших позиции теоретиков школы. А. Ханзен-Лёве, О. Ронен, А. Долинин показали реализацию «формалистского мировоззрения» и экзистенциальной остраняющей перспективы в прозе В. В. Набокова[339]. Мы остановимся на другом примере подобного сближения, рассмотрев реализацию приема «остранения» и принципов «нового зрения» в прозе С. Д. Кржижановского. Он так же, как и Набоков, был современником формалистов, читал их работы, но далеко не во всем разделял формалистские теоретические позиции.

В «Философеме о театре» Кржижановский упоминает имена В. Шкловского и В. Жирмунского. При этом намеренно ставит их в один ряд с именем А. Потебни, игнорируя неоднозначное отношение к нему формалистов, см. [Шкловский, 1919]. «По определению Потебни, – писал Кржижановский, – …поэзия – это сгущенная мысль; точнее – сгущенная речь. Формальный метод поэтики (Шкловский, Жирмунский и др.) меняют Е. Т.> в старом определении лишь слова: „Поэзия – затрудненная форма“» [Кржижановский, 2006, 4: 77]. Здесь Кржижановский цитирует «Искусство как прием», где «остранение» определяется как «прием затрудненной формы <курсив мой. – Е. Т.>, увеличивающий трудность и долготу восприятия… искусство есть способ пережить деланье вещи, а сделанное в искусстве неважно» [Шкловский, 1990: 63].

В записных тетрадях писателя осталась его скептическая запись: «Формалисты полагают, что вначале был открыт скрипичный футляр, а уж затем стали подумывать, чем его заполнить» [Кржижановский, 2010, 5: 330]. Но при ироническом отношении к отдельным положениям формалистских работ Кржижановскому, думается, были очень созвучны описанные теоретиками формальной школы принципы «остранения», сдвига, «нового зрения». Умение увидеть вещь с неожиданного ракурса, «исходя из случайных смещений», разрушающих автоматическое восприятие, присутствует в каждом художественном произведении писателя. Этот «водяной знак» настоящей литературы у Кржижановского вступает во взаимодействие с приемами визуальных искусств (фотографии и кинематографа), применяемых автором в художественных текстах.