Эпопея советско-финской Зимней войны 1939— 1940 годов. Сухопутные, воздушные и морские операции

План предусматривал усиление частей на Карельском перешейке до подавляющей численности – 21 пехотная дивизия (плюс одна стрелково-пулеметная бригада), 20 артиллерийских полков (плюс четыре батальона тяжелой артиллерии), шесть танковых бригад (плюс четыре отдельных танковых батальона), 15 авиаполков поддержки и один кавалерийский полк. Кроме того, две пехотные дивизии должны были находиться в резерве. В связи с предполагаемым плотным сосредоточением войск 26 декабря был отдан приказ о реорганизации. Группа, первоначально состоявшая из трех дивизий, которая вела бои на восточных участках перешейка, была преобразована в 13-ю армию; командование новой армией принял командир корпуса В.Д. Грендаль, который руководил неудачными наступлениями на Тайпале. Командарм второго ранга Мерецков сохранил за собой управление 7-й армией, которая теперь отвечала за оставшуюся часть фронта на Карельском перешейке⁵⁸.

На моральное состояние войск – финских или русских – редко влияла пропаганда обоих противников, которая выглядела не особенно искусной с обеих сторон. В количественном отношении Советы, заядлые практики в этом искусстве, имели преимущество, но качество все-таки оставалось крайне низким. Их фарсовое Народное правительство Финляндии стало крупной психологической ошибкой, не только сплотившей финнов перед лицом этой очевидной угрозы их национальному выживанию, но и подорвавшей доверие к России, когда громко провозглашенное пролетарское восстание в поддержку «президента» Куусинена в итоге не состоялось. По мере того как война затягивалась, о «правительстве Терийоки» слышали все меньше и меньше. Между тем в газете «Правда» 23 декабря было напечатано поздравление Куусинена по случаю 60-летия Сталина, а через два дня в той же газете появился ответ Сталина «Товарищу Отто Куусинену, Терийоки»⁵⁹.

У этого иллюзорного «правительства» была даже фантомная армия; 2 декабря «Красная звезда» и другие газеты приветствовали формирование в Терийоки «Первого Финского корпуса» добровольцев, якобы ставшего ядром будущей «Народной армии Финляндии». Однако в конце месяца «Красная звезда» могла лишь утверждать, что он насчитывает 5775 человек. Подавляющее большинство этого войска, вероятно, было набрано из коммунистов, бежавших из Финляндии в 1918 году, и финноязычных жителей Восточной Карелии и Ингерманландии⁶⁰; однако в его ряды влилось небольшое, но неизвестное число предателей. Финский пограничник, взятый в плен в первые минуты войны, рассказал, что в середине декабря Куусинен и четверо его «министров» посетили здание, где содержались он и еще около 70 военнопленных. 19 заключенных – в том числе и тех, кто был красногвардейцем в 1918 году, – Куусинен убедил вступить в Народную армию⁶¹. Известно, что из 600 финнов, содержавшихся в крупнейшем советском лагере для военнопленных во время войны, в разношерстный отряд Куусинена записались всего 16⁶². Для «гамбита», рассчитанного на привлечение тысяч финских добровольцев, вся эта затея оказалась удручающе неудачной.

Не увенчались успехом и другие средства советской психологической войны. Огромное количество листовок, радиопередачи на добротном финском языке и обращения к фронтовикам через громкоговорители не смогли убедить финнов в том, что жизнь в Советском Союзе лучше и что поражение Финляндии неминуемо, – таковы были две главные темы этого непрекращающегося потока. Первое утверждение опровергала даже бумага, на которой печатались листовки: она была весьма низкого качества. Более того, советские пропагандисты были настолько дезинформированы, что обещали финским рабочим восьмичасовой день, то есть то, что в Финляндии существовало уже два десятилетия! Реакция на такие грубые призывы была довольно забавной: ради развлечения финские офицеры разрешали своим солдатам слушать русские передачи.

Усилия финнов по воздействию на противника тоже не отличались особой эффективностью. Дезертирство из Красной армии, как правило, объяснялось другими, более субъективными причинами. Например, один дезертир, расстрелявший других членов своего танкового экипажа, а затем сдавшийся финнам, хотел отомстить за преследование своей крестьянской семьи во время сталинской коллективизации в начале 1930-х годов⁶⁴.

Политрук Орешин записал эти многозначительные комментарии в своем дневнике 24 декабря:

«Сегодня читал одну финскую листовку. Что за чушь! Должен признаться, что думал о них лучше. Автору этой листовки следовало бы пойти в начальную политическую школу.

Он называет кронштадтских мятежников [участников антибольшевистского восстания, произошедшего в 1921 году на военно-морской базе в Кронштадте] „пионерами свободы“. Похоже, он не знает, что наш народ проклял этих людей. Листовка также полна грамматических ошибок. В общем, глупые составители листовки, похоже, считают, что красноармеец – это бесполезный и необразованный болван.

Это глупость. Некоторые из наших вполне сгодятся на то, чтобы стать их государственными деятелями»⁶⁵.