Эпос сербского народа

40 Как восьмое лето наступило,

Очертела мне моя темница,

Надоела девушка-арапка,

Дочь того арапского владыки.

Что ни день, и вечером и утром Подходила девушка к окошку:

«Ты зачем гниешь в темнице, Марко! Поклянись на мне, юнак, жениться.

Я тебя избавлю от темницы,

Из подвала выведу я Шарца, so Захвачу из дома я дукатов,

Бедный Марко, столько — сколько хочешь!» Вижу, мать, беда мне в той темнице,

Снял я шапку, бросил на колено И поклялся шапке, не арапке:

«Обещаю, слово мое крепко!

Не оставлю, слово мое крепко!

Даже солнце лету изменяет И не греет лютою зимою,

Я же этой клятве не изменник!» Обманулась девушка арапка,

₆₀ Рассудила, — ей поклялся Марко.

Только сумерки спускаться стали,

Отворила дверь моей темницы.

Вывела она меня на волю,

Привела мне бешеного.'Шарца,

А себе коня получше Шарца,

На обоих — по мешку дукатов.

Взял тогда я кованую саблю, Оседлал коней своих ретивых,

7о Поскакал с арапкой восвояси.

А когда наутро посветлело,

Сел я, мать, немного отдышаться, Вижу — рядом девушка арапка, Обнимает черными руками.

Как я глянул, мать моя родная,

Вся черна, и только зубы белы!

Ох, как тошно мне на сердце стало! Вынул, мать, я кованую саблю, Полоснул по поясу арапку, во Не сплошала кованая сабля — Пополам ее перерубила.

Сел я, мать, на бешеного Шарца,

А арапка шепчет мне с упреком: «Брат по богу, Королевич Марко! Не бросай меня, мой горемычный!» Согрешил я, матушка, пред богом, Получил большее я богатство:

Вот зачем я храмы воздвигаю — На помин души моей греховной!»

ТУРКИ У МАРКА НА СЛАВЕ

Молит бога Королевич Марко,

Чтобы турки не пришли на славу,

Чтобы мог святое имя славить,

Летний праздник, Юрьев день, как должно. Вот приходит Юрьев день великий,

Он господ на славу приглашает.

Три стола у Марка на подворье,

За одним епископов двенадцать,

За другим бояре и дворяне, jo А за третьим — нищие калеки.

Угощает он архиереев,

Угощает знатных и богатых,

Нищих кормит мать его старуха,

А Елица носит угощенье.

А слуга Вайстина не дремлет,

Охраняет празднество от турок,

Чтобы турки в гости не явились.

Вдруг приходят три аги царевых, Вместе с ними тридцать янычаров, го Громко кличут три аги царевых,

Вместе с ними тридцать янычаров: «Эй, гяур, открой скорей ворота, Посмотреть хотим мы на неверных, Как ваш Марко чествует святого!» Отвечал слуга им по-турецки:

«Тише, турки! Тише, янычары!

Я не смею отворить ворота,

Опасаюсь Марка-господина».

Только турки слушаться не стали, зо Шестоперы выхватили разом,

Разнесли тесовые ворота,

На слугу обрушились с оружьем, Спину всю ему исколотили.

А когда невмочь юнаку стало И от боли плечи онемели,

Прибежал он к Марко со слезами. Спрашивает Королевич Марко: «Вайстина, чадо дорогое,

Что ты, сын мой, слезы проливаешь? да Может, пить иль ужинать ты хочешь? Если ты, сынок, проголодался,

Вот тебе любое угощенье;

Коль от жажды горло пересохло,

Вот вино холодное в кувшине;

Но не плачь ты горькими слезами И не порти мне великий праздник». Отвечает Вайстина верный:

«Господин мой, Королевич Марко,

Ни вина, ни хлеба мне не надо, so Ведь за хлеб беда меня снедает,

За вино меня несчастье точит На твоем подворье на господском!

Ты послал стоять меня на страже, Кто здесь может выстоять на страже? К нам явились три аги царевых, Вместе с ними тридцать янычаров. Громко кличут три аги царевых: ч<Эй, гяур, открой скорей ворота!

Посмотреть хотим мы на неверных, во Как ваш Марко чествует святого!» Отвечал я туркам по-турецки:

«Тише, турки! Тише, янычары!

Я не смею отворить ворота,

Опасаюсь Марка-господина».

Только турки слушаться не стали, Шестоперы выхватили разом, Разнесли ворота на подворье,

На меня обрушились с оружьем».

Как услышал это Королевич,

70 Взял он в руки шестопер и саблю,

У гостей пошел просить прощенья; «Вы простите, господа и гости,

Уж таким я, видно, уродился От моей родительницы знатной:

Не могу для вас Прилеп украсить Ни венками роз, ни васильками,

А придется мне Прилеп украсить Головами турок-басурманов!»

Стала плакать мать его старуха, во Госпожа честная, королева:

«Ох, сынок, не дело ты задумал!»

И открыла грудь свою, рыдая:

«Я тебя питала этой грудью!

Ты не лей, сынок, сегодня крови, Ведь сегодня твой великий праздник! Кто б к тебе сегодня ни явился Накорми всех нищих и голодных, Нам с отцом покойным во спасенье,

А тебе с Елицею — во здравье!»

90 Мать послушал Марко Королевич, Бросил саблю, шестопер оставил.

Вот явились турки на подворье,

За столы широкие уселись. «Вайстина, дай вина побольше, Угощай их, душенька Елица!»

Им Вайстина точит ракию,

А Елица ставит угощенье.

Только турки досыта поели И вина холодного испили, юо По-турецки так они сказали:

«Ну, друзья, теперь пойдем отсюда, Кончим пир, покуда не объелись!»

Меж собою турки порешили,

Что не знает Марко по-турецки,

А юнак семь лет служил султану,

Жил за морем в Шаме басурманском. По-турецки так он навострился,

Словно сам родился от турчанки.

И сказал тем туркам Королевич: по «Ну-ка, турки, сядьте и пируйте, Денег дайте слуге на леченье,

Если же со мною несогласны,

По лбу шестопером вас ударю,

Сорок ок в той палице железа,

Серебра в ней двадцать ок, не меньше. Шесть в ней ок состава золотого,