Эра Дракулы

– Вы воспринимаете цвета, – продолжил профессор. – Это красный, – он коснулся Великобритании, Индии, территорий Африки, Дальнего Востока, Вест-Индии и других мест. – Красный, как и ваш мир. Планета Марс. Покажите, что вы поняли.

– Мы знаем красный, – просипел Паркер.

– Эти красные части земного шара для вас закрыты, – сказал Мориарти. – Мы готовы отдать вам остальную планету. Вы можете попытаться провести оккупацию и взять то, что хотите. При условии, что между Марсианской империей и Британской империей будет установлен академический обмен, между красным и красным. Опять же покажите, что вы поняли.

Раздалось скорее ворчание, чем членораздельное «да». Это были не переговоры.

– Откройте ваши люки и обеспечьте нам полный доступ к вашим кораблям, – не унимался Мориарти. – Взамен мы дадим разведданные, которые обеспечат вам успешное приземление в менее развитых империях Земли. Мы, из Красной империи, ровня вам. Другие же народы отсталые. Их вы можете заполучить. Это предложение будет сделано лишь раз. Если вы ответите отказом, то мы полностью вас уничтожим. Ваши экспедиционные войска не вернутся на Марс. У вашей расы останется только умирающая планета.

Жидкость потекла у Паркера изо рта. Он затрясся так, как будто через его скелет пустили ток.

По кристаллу пошла трещина и свет потух.

Глаза Паркера выпучились. Пятна крови пропитали его йегеровский костюм. Медиум рухнул на землю перед нами.

– Ваша лампа перегорела, – сказал я.

Мориарти не ответил. Мертвец его совершенно не интересовал. Все его внимание устремилось к ямам, где лежали новые цилиндры. В каком находился этот малый Уштай? Полагаю, Вершина Треугольника надеялась стать марсианским Писарро или Кортесом. Но теперь превратилась в капитана Кука, побежденного каннибалами прямо на берегу.

– Это не займет много времени, – сказал Мориарти. – Марсиане – рациональные существа, развитые разумы, не тронутые гордыней или тщеславием. Они взвесят ситуацию и поймут, что сотрудничество в их интересах.

Полкан Джим и фон Винберг были явно воодушевлены.

Теперь я имею представление о том, какие игрушки они ожидали получить в свое распоряжение. Огромные ходячие треножники. Канистры с быстрорастущей плесенью, способной вытащить жизнь из самой почвы. Лучи, способные сжечь города на дальних берегах. Космические корабли, чтобы сбросить их на Вашингтон, Париж, Берлин или Москву, после чего из них изверглись бы Карпатские эскадроны смерти, которые бы низвергли правительства, королевские дома и целые религии.

Вторая красная планета. Принадлежащая нам.

Это пришлось сказать мне:

– Ничего не выйдет.

Оба Мориарти и фон Винберг с яростью воззрились на меня.

– После того как они покорят остальной земной шар, марсиане не остановятся. Пусть они рациональные и развитые, но это не значит, что их слово хоть чего-то стоит. Они скажут то, что мы хотим услышать, а потом выстрелят нам в спину, когда это будет выгодно. Когда они тут обустроятся, то нарушат перемирие. И тогда красные пойдут против красных, и в этот раз они не будут нас недооценивать.

Фон Винберг увидел в моих словах смысл. Но Мориарти остался невозмутим.

Разумеется, он видел все, что увидел сейчас я, – причем, как обычно, месяцы назад.

Пришло время для того, что его по-настоящему радовало. Для лекции.

– Каким вам показался марсианин? – спросил профессор. – Тот, которого вы подстрелили?

– Отвратительным.

Мориарти явно терял терпение.

– Не по виду. По поведению, манерам… что он делал?

– В ту долю секунды ничего особенного. А потом умирал. Точнее, умер.

– Если бы он был животным, как бы вы охарактеризовали его уровень непринужденности в действиях?

Мориарти снова стал учителем, выуживая ответ, который сам давно понял. Я с трудом, но попытался думать, как он. И у меня даже получилось, что, признаюсь, немало меня встревожило.

– Он был слегка… вялым, можно так сказать.

– На Марсе меньшая гравитация, чем на Земле, – сказал Челленджер. – Марсианин, прилетевший сюда, окажется тяжелее, почувствует себя слабым. Если это создание дышит, то будет страдать от одышки. Двигаться с трудом. Идти как будто через вязкий поток с ярмом груза на плечах.

– Ему было неудобно, – сказал я.

– А как он дышал, Моран?

– Через этот клюв, я думаю. Причем не очень хорошо. Челленджер прав. Марсианин выдохся. Он сидел взаперти в космической подводной лодке несколько дней, потом врезался в Землю. Такое выбьет из колеи кого угодно.

– У марсиан чрезмерно развитый мозжечок и атрофированные конечности, – сказал Челленджер, который отправил в утиль свою теорию о солдатах-ящерах, как только увидел факты. – Они перевалили через вершину эволюционной параболы. В конце концов, они станут бесплотными интеллектами…

– …возможно, – произнес Мориарти, который принял бы за оскорбление диагноз Челленджера, если бы обладал хоть какой-то степенью самоанализа. – Но не сейчас, полагаю. Моран, вы немало времени провели в Африке, Индии и на Дальнем Востоке. В климате, неблагоприятном для европейцев. Вы хоронили своих товарищей.

– Это так, – признал я.

– Как они умерли?