Эра Дракулы

– От копий, волчьих ям, пуль, как только попрошайки наложили лапы на пушки, от ножей.

– Вы лишь думаете, что большинство умерло так.

– Раз уж вы настаиваете, то доктора говорят, что в тропиках больше белых помирает от лихорадки, чем от действий врага. Эти чертовы ужасные болезни. Бери-бери. Лихорадка денге. Малярия. И еще с дюжину отвратных способов пополнить список больных…

Мориарти раскинул руки – пришла пора преподать нам урок.

– Наконец-то мы дошли до сути. Мы здесь, на Земле, знаем об этом, но наши более продвинутые кузены совершенно забыли о том, как умирают колонисты… Их пожирают неизлечимые болезни, к которым у туземцев есть иммунитет, они кашляют, кровоточат, гниют и опорожняются… их бросают в чумные ямы в непредставимой дали от дома. Как только марсианин вдохнул полный микробов воздух Суррея, он начал умирать. Вы проявили милосердие, Моран. Даровали ему мгновенную смерть.

Челленджер ударил кулаком по открытой ладони, восхищенный.

– Ну конечно!

– К тому времени, как марсиан уничтожит болезнь, они нанесут огромный ущерб тем частям мира, которые не окрашены красным на карте. Британии даже не понадобится захватывать территории силой. Мы можем прибыть на руины как спасатели, предложим отстроиться, дадим помощь сломленным людям. Через несколько месяцев империя удвоится в размере.

Фон Винберг едва сдержался от того, чтобы не отдать профессору честь.

Сэр Джеймс мог получить титул за дело сегодняшней ночи. Лорд Мориарти Марсианский. Он не был патриотом – не больше, чем я, а у меня целый сундук медалей. Если ему удастся провернуть этот трюк, то империя после такого будет принадлежать не Британии или Владу… а нашему повелителю с раздутой головой. Когда Мориарти превратился в вампира, то стал змеей, способной взобраться на самую вершину эволюционной лестницы. Ему не нужно будет сидеть в палате лордов или жить в Букингемском дворце. Он сможет повелевать миром из Королевской обсерватории. Какой большой путь от вычислений на доске или взлома сейфов.

Конечно, мне победа чужими руками казалась низкой. Но тут ничего не попишешь – такое уж у нас главное командование.

Мориарти все просчитал в своей огромной голове. Дракуле придется либо надеть на нее корону, либо отрезать. Профессор заглядывал далеко в будущее – но я увидел проблему, которая вполне могла ускользнуть от его внимания. Он знал, как иметь дело с рациональной расой вроде этих трехглазых идиотов с Марса. Но что насчет парней другого рода?

Что насчет разума маленького, но горячего и непредсказуемого?

– Джеймс, – спросил полковник, – разве марсиане уже не должны выходить?

Мы все посмотрели на космические лодки. Послышался скрежет.

– Видите… – сказал профессор.

Кормы двух свежих цилиндров открывались.

– Мы собираемся принять почетное перемирие, – объяснил сэр Джеймс. – Моран, опустите ваше оружие.

Я неохотно подчинился. Сэмми забрал у меня винтовку и унес ее.

Солдаты отступали, вперед выходили ученые.

В полевую штаб-квартиру отправили известие с просьбой вытащить Пизли и Болсовера[247] из загона ясновидцев, медиумов и астральных путешественников. Кандидатов на замену Паркера под его забавной шляпой. Парней, желающие, чтобы марсианский посланец говорил через них. Их держали в резерве и не говорили, что случилось с грустным маленьким любителем овощей.

Паркера укатили на тележке прочь, пометив на вскрытие, как и останки марсиан. Какой-нибудь выраженный физический признак должен был отвечать за его странный талант дотянуться до иного разума через пространство, но ничего не понять.

Я вспомнил свой первый случай тропической лихорадки. Три недели как из Британии, и ни одной кошки в заначке. Болезнь рухнула на меня тяжелым брезентом. Думал, я обделаюсь до самого чистилища, прежде чем увижу тигра. Но мне стало лучше. А многим и многим нет.

Нет, от этого я не стал сочувствовать марсианам.

Они прилетели разрушать и получили по заслугам.

И все-таки я испытывал определенную гордость.

Одного из них я пристрелил.

Из каждого цилиндра выходила делегация из девяти существ – вся команда корабля, триада триад. Я распознавал Вершины по большим головным мешкам. По Вершине на каждые два Угла. И Вершина Вершин в качестве капитана. Самый крупный из капитанов носил какую-то металлическую ленту вокруг своего кумпола; была эта медицинская скоба из-за чрезмерного развития или же какой-то знак различия, я не мог сказать. Похоже, аксессуаром щеголял наш новый союзник Уштай.

Как только об этом сказал Челленджер, я и сам увидел, насколько трудно марсианам стоять прямо. Их три ноги сгибались под ними. Слизь капала на песок, выделяясь из колышущихся отверстий. Я сразу вспомнил об инспекции при полном параде под полуденным солнцем Мадраса. Каждый год один или два лейтенанта падали в обморок. Как при этом фыркали офицеры, выбившиеся из солдат!

Я бы не удивился, если бы марсиане откинули щупальца, прежде чем лихорадка Уокинга запустила в них крючки.

Профессор был замкнут, а полковник нетерпелив.