Эра Меркурия. Евреи в современном мире

В 1960-е годы, когда Орлова писала свои воспоминания, интеллигентные подростки зачитывались автобиографической повестью Александры Бруштейн о школьных годах чуткой девочки из интеллигентной еврейской семьи в предреволюционной Вильне (“Дорога уходит вдаль”). В книге – прелестном собрании литературных штампов конца XIX века – есть любящая мать, справедливый отец (врач, равно преданный пациентам, Пушкину и революции), глупая немка, верная няня и обширный набор ссыльных революционеров, невежественных попов, жирных фабрикантов, начитанных пролетариев, бессердечных преподавателей и горячих отроческих привязанностей, противостоящих несправедливостям мира. Чего в книге (в Вильне!) нет, так это евреев (если не считать отдельно взятых жертв и теней забытых предков). Есть антисемитизм (наряду с другими формами несправедливости) и есть интеллигенция, преданная делу всеобщего равенства, но евреев нет, поскольку большинство евреев – русские интеллигенты, а большинство русских интеллигентов – евреи. Такова генеалогия большинства читателей Бруштейн и отправная точка поисков Орловой[501].

Но были и другие возможные родословные. Нет, Тевье тут ни при чем: мало кто из позднесоветских интеллигентов еврейского происхождения увлекался иудаизмом, и совсем никто не интересовался культурой местечка и литературой на идише (советского – т. е. антисоветского – “Скрипача на крыше” невозможно себе представить). Дети и внуки Годл не сомневались в том, что мир, из которого она вышла, был ровно таким “страшным и душным”, каким она его описывала.

Но Годл была не единственной дочерью Тевье, и у ее детей и внуков были не только деды и прадеды, но и двоюродные братья и сестры. У коммунизма всегда было два очевидных конкурента, и оба могли послужить альтернативой хрупкому – и с точки зрения государства и племенных аполлонийцев незаконному – союзу советских евреев с русской интеллигенцией. Одной была Америка Бейлки: чистый либерализм, или, вернее, либерализм, разведенный “опротестантившимся” иудаизмом (который обеспечивает племенную солидарность, не требуя веры в Бога и строгого соблюдения ритуалов). Другой был Израиль Хавы: аполлонийский национализм, или, вернее, сионистское еврейство, не замутненное языком, иронией, рефлексией и религиозностью Тевье-молочника.

* * *

В то время когда молодые советские евреи восставали против левого радикализма Годл и обращались к сионизму и – в особенности – к капитализму, молодые американские евреи восставали против капитализма Бейлки и обращались к сионизму и – в особенности – к левому радикализму. Участие евреев в радикальных студенческих движениях 1960-х и начала 1970-х годов сравнимо с их участием в восточноевропейском социализме и предвоенном американском коммунизме. В первой половине 1960-х годов евреи (5 % всех американских студентов) составляли от 30 до 50 % членов и более 60 % руководителей SDS (“Студенты за демократическое общество”); шесть из одиннадцати членов организационного комитета “Движения за свободу слова” в Беркли; треть арестованных полицией “Метеорологов”; 50 % членов калифорнийской “Партии мира и свободы”; две трети белых участников “рейсов свободы”, приехавших в 1961 году на Юг для борьбы с расовой сегрегацией; от трети до половины добровольцев “миссисипского лета” 1964 года (и двое из трех убитых); 45 % тех, кто протестовал против предоставления призывным комиссиям информации о студентах Чикагского университета, и 90 % выборки радикальных активистов Мичиганского университета по результатам исследования Джо Адельсона. В 1970 году, после вторжения в Камбоджу и убийства четырех студентов в университете Кент Стейт (трое из них были евреями), 90 % еврейских студентов университетов, в которых происходили демонстрации, ответили утвердительно на вопрос, принимали ли они в них участие. В ходе общенационального опроса в 1970 году 23 % студентов-евреев определили себя как “крайне левых” (по сравнению с 4 % среди протестантов и 2 % среди католиков), а опрошенная в Калифорнийском университете небольшая группа радикальных активистов оказалась еврейской на 83 %. Крупное исследование студенческого радикализма, проведенное в конце 1960-х годов Американским советом по делам образования, пришло к заключению, что еврейское происхождение является наиболее важным признаком, позволяющим прогнозировать участие в акциях протеста[502].