Эрагон.Брисингр

Эрагон подавил зевок, скучая. Он позволил своему взгляду блуждать по гранитному столу, с Гальдхайма на Надо, круглолицего гнома с льняными волосами, который кивал с одобрением громогласно произносившему речь Гальдхайму; на Хаварда, который использовал кинжал, чтобы почистить под ногтями двух оставшихся пальцев на правой руке; на Вермунда с грозно нахмуренными бровями, но иначе непроницаемым выражением за его фиолетовым покрывалом; на Ганнела и Ундина, которые сидели, склонившись друг к другу, перешептываясь, в то время как Хадфала, пожилая женщина-гном, которая была вождем клана Дургримст Эбардак и третьим членом союза Ганнела, нахмурившись глядела на пачку покрытого рунами пергамента, что она приносила с собою на каждое собрание; и затем на вождя Дургримст Ледвонну, Манндратха, который сидел в профиль (к Эрагону), показывая свой длинный, поникший нос с хорошим эффектом; на Тхордрису, гримстборитха Дургримст Награ, которою он не мог видеть полностью, но видел ее волнистые темно-рыжие волосы, которые спускались ниже ее плеч и лежали замотанным кольцом на полу в два раза длиннее, чем ее рост; на затылок Орика, так как он ссутулился на своем кресле; на Фреовина, гримстборитха Дургримст Гедтролл, очень тучного гнома, который удерживал свой взгляд на кубике дерева, которым он был занят, вырезая образ сутулого ворона; и затем на Хреидамара, гримстборитха Дургримст Урзхад, который в отличие от Фреовина был стройным и крепким, с перевязанными веревкой предплечьями, и одевавшего кольчугу и шлем на каждой собрание; и наконец, на Йорунн, с ее орехового цвета кожей, поврежденной только тонким шрамом в форме полумесяца наверху ее левой скулы, с ее яркими атласными волосами, завязанными под серебряным шлемом, выкованном в форме головы рычащего волка, с ее ярко-красным платьем и ожерельем вспыхивающих изумрудов, вделанных в квадраты золота, с выгравированными рядами тайных рун.

Йорунн заметила взгляд Эрагона. Ленивая улыбка появилась на ее губах. С чувственной непринужденностью она подмигнула ему, закрывая один свой миндалевидный глаз на пару ударов сердца.

Щеки Эрагона вспыхнули, когда кровь прилила к ним, и кончики его ушей заалели. Он переместил свой взгляд и вернул его на Гальдхайма, который был все еще занят выступлением, его грудь была выпячена, как у напыщенного голубя.

Как Орик и просил, Эрагон оставался безразличным на протяжении всей встречи, скрывая свою реакцию от тех, кто наблюдал. Когда собрание кланов прервалось на обед, он поспешил к Орику и, нагнувшись так, чтобы никто больше не мог услышать, сказал:

- Не ищи меня за своим столом. С меня хватит сидения и разговоров. Я хочу поисследовать туннели некоторое время.

Орик кивнул, кажущийся рассеянным, и пробормотал в ответ:

- Делай как хочешь, только будь здесь, когда мы продолжим; мы собираемся не для того, чтобы ты прогуливал собрания (it would not be meet for you to play truant), независимо от того как утомительны эти переговоры.

- Как скажешь.

Эрагон осторожно выбрался из зала заседаний, вместе со спешащими гномами, стремящимися пообедать, и воссоединился со своими четырьмя охранниками в коридоре снаружи, где они играли в кости с незанятыми воинами других кланов. Со своими охранниками на попечении Эрагон энергично двигался в случайном направлении, позволяя своим ногам нести его, пока он обдумывал способы объединения сварливых группировок гномов в целое, в союз против Гальбаторикса. К его раздражению единственные методы, которые он мог предположить, были такими неправдоподобными, что было бы абсурдно полагать, что они могут иметь успех.

Эрагон не обращал большого внимание на гномов, которых он встречал в туннелях – за исключением бормотавших приветствия, которых иногда требовала вежливость – ни даже на свое точное окружение надеясь на то, что Квистор сможет вывести его назад в зал заседаний. Хотя Эрагон не изучал свое окружение в каких-то больших деталях визуально, он отслеживал умы каждого живого существа, которого он мог почувствовать в пределах радиуса в несколько сот футов, даже отмечая маленького паука, припавшего к земле за своей паутиной в углу комнаты, так как у Эрагона не было никакого желания быть застигнутым врасплох кем-то, у кого могла быть причина искать его.

Когда наконец он остановился, то был удивлен, обнаружив себя в той же самой пыльной комнате, которую он обнаружил во время своего блуждания вчера. Там слева от него были те же самые пять черных арок, которые вели к неизвестным пещерам, в то время как справа от него был тот же самый вырезанный барельеф головы и плеч рычащего медведя. Смущенный совпадением, Эрагон прохаживался вдоль бронзовой скульптуры и пристально разглядывал мерцающие клыки медведя, задаваясь вопросом, что привело его сюда.