Эрдейский поход

Бранко тоже успел переоблачиться в боевой наряд. И вряд ли на то ушло много времени: доспех у волоха оказался попроще и полегче, чем у саксонского рыцаря. Кожаная рубашка, обшитая посеребрёнными пластинами, да открытый клёпанный шишак с частыми серебряными бляшками. Доспех, конечно, не для лютой сечи, но ведь толмачу и проводнику не биться в первых рядах. Впрочем, поверх кожаного панциря Бранко уже повязал давешний красный кушак, выставив напоказ меч и кинжал. Словно даёт понять: ежели что, мол, в стороне стоять не буду. За спиной волоха по-прежнему нелепо болтались увязанные рукава нарядной накидки.

Выезжали по тайной тропе через болота. Незнающий человек здесь нипочём не пройдёт — утопнет. Да и знающему, особенно конному, пробираться в этих местах нужно с большой опаской.

Проехали коварные топи благополучно. Миновали дальний дозор Сторожи. На всякий случай обогнули стороной одинокое охотничье зимовье — давным-давно заброшенное и порушенное.

Двинулись дальше — лесами-лесами, чтоб никому понапрасну глаза не мозолить, по-над Десной-рекой, постепенно забирая к югу.

— Как киевские земли обойдём — на закат двинемся, — пояснил немногословный проводник. Волох говорил по-русски вполне сносно.

— А зачем их обходить-то, Бранко? — в недоумении спросил Всеволод. — Напрямую оно ж быстрее будет.

— Не будет быстрее, — покачал головой волох. И — разговорился, наконец, по-настоящему. — В Галицком, Владимиро-Волынском и Киевском княжествах уже появились угорские беженцы. Тревожно нынче в западной Руси. Князья ещё не понимают толком, что стряслось, но чуют смутное время и, как всегда при любой смуте больше всего опасаются нападения соседей, вместо того, чтобы свои рати объединять. Все пути-дороги заставами и засеками перегорожены. Незаметно с большим отрядом уже не проедешь. Останавливать будут, расспрашивать, грамоты проездные требовать. А то и без всяких разговоров — стрелой из засады, с перепугу. Нужно это нам?

Всеволод покачал головой. Ещё чего! С боем прорубаться через русские земли…

— Вот и я о том же, — продолжал Бранко. — По половецким степям сейчас путь быстрее и безопаснее выйдет.

— По Дикому Полю — безопаснее?! — не поверил Всеволод. — Там же степняки лиходейничают.

— Уже нет, — снова возразил проводник. — Там народу почти не осталось.

— Как так?

— А очень просто. Угорские беженцы-то, прежде чем на русские земли попали, сначала через половецкие владения прошли. И туда тоже принесли вести о набеге нечисти.

— И что?

— Кочевники решили беду в стороне переждать. Степной народ лёгок на подъём — ему городов заставами и засеками оберегать не надо. Сейчас целые рода и племена откочёвывают на восток — кто за Днепр, кто за Дон, а кто и вовсе за Итиль [3], под татарское крыло подался.

Всеволод только покачал головой.

— Сбеги [4], должно быть, изрядно напугали русских князей и степняцких ханов.

— Напугали, — согласился Бранко, — есть чем.

И, помрачнев, снова умолк. Надолго.

Глава 8

Всё-таки узкие лесные тропы — плохая дорога для конной дружины. Неудобная и опасная — мало ли… Сотня всадников растянулась на полверсты. Старались ехать по двое. Бок о бок, стремя в стремя. Чтоб ежели что — прикрыл один другого. Получалось, увы, не ахти. Тесно, двоим места не хватало. Да и одному — не всегда. То и дело приходилось с треском проламывать конской грудью густой кустарник и топтать копытами валежник, преграждавший дорогу.

Попоны с коней сняли, чтобы не изорвать в клочья. Оружие держали наготове. Дружинники поглядывали по сторонам, но за сплошной стеной леса много не высмотришь. На всякий случай Всеволод пустил вперёд дозор — осторожного десятника Фёдора с парой ратников. Пока, вроде, всё вокруг было спокойно, мирно и безмятежно. Это — вокруг. А в самом отряде?

Всеволод покосился на немца, державшегося обособленно и угрюмо. Подъехал ближе. Надо ведь и с ним найти общий язык. И чем раньше — тем лучше. В дальний поход идти нужно без упрятанных обид и невысказанных упрёков, без недомолвок и затаённых мыслей. Когда что-то долго таится, оно может аукнуться в самый неподходящий момент. А сотнику-воеводе надлежит блюсти единство отряда. Любой ценой и своим примером. Чтоб позже, в бою, за свою же спину не опасаться. И потом, ведь этот сакс знает много чего нужного и полезного о закатной Стороже, о землях, на которых она стоит и о Набеге тёмных тварей. Так пусть поделится своим знанием.

— Конрад, я прошу простить меня за непочтительные слова, высказанные при нашей встрече, — к орденскому рыцарю Всеволод обратился по-немецки, со всей учтивостью, на которую был способен, — Ты — гость и посол. Я не должен был так разговаривать с тобой.

Германец кивнул. Не поворачивая головы. Но, видимо, принимая извинения.

Проклятый, надменный сакс! Ну ладно…

— Брататься с тобой я не буду, и друзьями нам не стать вовек, — прежней учтивости в словах Всеволода больше не было. Была плохо скрытая неприязнь. — Но если уж мы выступили вместе против одного врага, давай не чураться друг друга, как упырь серебра.

А вот теперь немец повернулся. Чуть приподнял бровь — удивился. Сказал: