Эркюль Пуаро

– Пока погибло трое, а от несчастных случаев на проезжих дорогах умирают примерно сто двадцать человек в неделю.

– Это совсем другое дело.

– Для тех, кто умирает, это, вероятно, совершенно безразлично. Для других же – родственников, друзей – да, разница есть. Все же в нашем деле хоть одно меня радует.

– Неужели? Скажите же скорее, чему вы радуетесь!

– Незачем иронизировать. Меня радует то, что ни тени подозрения не падает на невиновных.

– Разве это не ухудшает дела?

– Нет, нет, тысячу раз нет! Ничего не может быть страшнее, чем жить в атмосфере подозрительности – видеть, что за вами следят чьи-то глаза и любовь в них сменяется страхом. Нет ничего ужаснее, чем подозревать тех, кто вам близок и дорог... Это отравляет атмосферу. Нет, мы не можем обвинить Эй-Би-Си хоть в одном: он не отравляет жизнь невиновным.

– Вы скоро начнете его оправдывать! – с горечью заметил я.

– Отчего же нет? Сам он, возможно, считает свои действия полностью оправданными. Может случиться, что мы в конце концов поймем его точку зрения и проникнемся сочувствием к нему.

– Ну, знаете!

– Увы, я вас шокировал: сначала – своей инертностью, потом – своими взглядами.

Я покачал головой и ничего не ответил.

– Тем не менее, – продолжал Пуаро после довольно долгого молчания, – у меня есть план, который вам понравится, поскольку он активен, а не пассивен. К тому же он предусматривает множество разговоров и никаких размышлений.

Мне не очень понравился тон моего друга, и я осторожно спросил:

– В чем же состоит ваш план?

– В том, чтобы извлечь из всех друзей, родственников и слуг погибших все, что они знают.

– Значит, вы думаете, что они что-то скрывают?

– Не намеренно. Но когда рассказываешь все, неизбежно выбираешь, что нужно говорить. Если бы я попросил вас описать ваш вчерашний день, вы, вероятно, начали бы так: «Встал в девять, завтракал в половине десятого, ел яичницу с беконом и пил кофе. Потом пошел в клуб и т.д.». Вы не сказали бы: «Я сломал ноготь, и пришлось срезать его. Я позвонил, чтобы мне принесли горячей воды для бритья. Я пролил немного кофе на скатерть». Нельзя рассказать все, приходится выбирать. Когда случается убийство, люди выбирают то, что они считают важным, но очень часто они ошибаются.

– Как же напасть на то, что нужно?

– Так, как я только что вам сказал: путем разговоров. Беседовать! Снова и снова обсуждать определенное событие, или определенное лицо, или определенный день, и тогда непременно выступят новые подробности.

– Какого рода подробности?

– Этого я, естественно, не могу сказать, иначе мне не надо было бы их выяснять. Сейчас прошло достаточно времени, чтобы видеть обыкновенные вещи в их подлинном масштабе. Если бы при расследовании тех убийств не встретилось ни одного факта, ни одной фразы, имеющей отношение к делу, это противоречило бы всем законам математики. Какие-то незначительные события, случайные замечания должны навести на след. Согласен, это похоже на то, как ищут иголку в стоге сена, но я убежден, что в нашем стоге сена есть иголка!

Все эти рассуждения казались мне очень туманными и неопределенными.

– Не понимаете? – продолжал Пуаро. – Значит, у вас менее острый ум, чем у простой девушки-служанки!

Он бросил мне письмо. Оно было написано старательно наклонным почерком школьницы.