Эркюль Пуаро

– Сомневаюсь, чтобы ваш план практически оправдался, мосье Пуаро.

– А вы что думаете, Тора? – спросил Кларк.

– Мне кажется, всегда полезно обсудить вопрос несколько раз.

– Я предлагаю, – сказал Пуаро, – чтобы все вы поделились своими воспоминаниями о днях перед убийством. Может быть, начнем с вас, мистер Кларк?

– Дайте подумать. В тот день, когда был убит Кармайкл, я с утра выходил в море под парусом. Поймал восемь макрелей. Чудесно было там, на заливе! Вернулся домой ко второму завтраку. Помню, ел тушеную баранину с картофелем. Потом отдыхал в гамаке. Пил чай. Написал несколько писем и прозевал почтальона. Пришлось самому поехать в Пейнтон отправить письма. После обеда, мне не стыдно признаться, перечитывал книгу Эдит Несбит, которую любил, когда был еще мальчишкой. Потом позвонили из полиции...

– Дальше не надо. Вспомните, мистер Кларк, не встретили ли вы кого-нибудь утром, когда шли к морю.

– Встретил очень многих.

– Не запомнился ли вам кто-нибудь?

– Нет, сейчас не могу вспомнить.

– Наверное?

– Погодите!.. Да... я помню толстуху в полосатом шелковом платье. Я еще подумал: зачем это она так нарядилась? С ней было двое мальчуганов... Потом на берегу я видел двух молодых людей, они бросали камешки, за которыми гонялся фокстерьер. Ах да! Еще была там девушка с желтыми волосами. Она купалась и ужасно визжала... Интересно, как понемногу вспоминаются такие вещи – точно проявляешь фотопленку.

– Вы – хороший свидетель. Ну, а позднее, в саду или по дороге на почту?

– Садовник поливал цветы. По дороге на почту? Чуть не наехал на велосипедистку. Какая-то дура виляла вправо и влево и кричала что-то своему приятелю. Пожалуй, это все.

Пуаро обратился к Торе Грей:

– Ну, что скажете вы, мисс Грей?

Тора ответила ровным, уверенным голосом:

– Утром я разбирала корреспонденцию вместе с сэром Кармайклом. Поговорила с экономкой. Потом писала письма и, кажется, немного вышивала. Мне трудно вспомнить – это был самый обыкновенный день. Я рано легла спать.

К моему удивлению, Пуаро больше ее не расспрашивал. Он обратился к Меган:

– Мисс Барнард, не можете ли вы припомнить тот день, когда вы в последний раз видели сестру?

– Это было недели за две до ее гибели. Я приехала домой на субботу и воскресенье. Была чудесная погода, и мы отправились в плавательный бассейн в Гастингсе.

– О чем вы разговаривали?

– Я сказала ей, что я думаю о ее поведении.

– А еще? О чем говорила она?

Девушка нахмурилась, напрягая память.

– Она говорила, что у нее туго с деньгами: перед этим она купила себе несколько летних платьев и шляпку. Немного говорила о Доне... Потом еще сказала, что терпеть не может Милли Хигли – девушку, с которой она работала в кафе. Потом мы подшучивали над мисс Меррион, хозяйкой кафе. Больше я ничего не могу вспомнить.

– Не упоминала ли она о каком-нибудь мужчине, с которым у нее было назначено свидание? Прошу прощения, мистер Фрейзер.

– Мне она об этом не сказала бы, – коротко ответила Меган.

Пуаро повернулся к рыжеволосому молодому человеку с квадратным подбородком.

– Мистер Фрейзер, мне хотелось бы, чтобы вы тоже перенеслись мыслью в прошлое. Вы говорили мне, что в тот роковой вечер пошли в кафе. Вашим первоначальным намерением было ждать там и следить за Бетти Барнард, когда она выйдет из кафе. Не вспомните ли вы, кого вы видели, когда стояли там.

– Мимо меня проходило множество народу. Я не запомнил ни одного лица.

– Простите, но стараетесь ли вы вспомнить? Ведь как бы ни были заняты мысли, глаза невольно видят все вокруг, видят бессознательно, но точно.

– Я никого не помню, – упрямо повторил юноша.

Пуаро вздохнул и обратился к Мэри Драуэр:

– Вы, вероятно, получали письма от тетушки?

– Да, сэр.

– Когда пришло последнее письмо?

Мэри задумалась.

– За два дня до убийства, сэр.

– Что она писала?

– Писала, что ее «старый черт» опять приставал к ней, но не получил от нее ни шиша... простите за выражение, сэр! Еще она напоминала, что ждет меня в среду – у меня был выходной день, сэр, – и что мы пойдем в кино. Это был мой день рождения, сэр...

Вероятно, воспоминание об ожидавшем ее скромном развлечении внезапно вызвало у Мэри слезы. Она подавила рыдание и тут же попросила извинить ее:

– Простите меня, сэр! Я не хочу быть такой глупышкой. Слезами горю не поможешь. Я только вот подумала о ней... и как мы ждали этого дня... Вот я и расстроилась, сэр!

– Я понимаю, что вы чувствуете, – сказал Франклин Кларк. – Именно мелочи больше всего выбивают нас из колеи, особенно если они напоминают о развлечении или о подарке – о чем-нибудь веселом, радостном... Помню, я как-то видел женщину, попавшую под машину. Только что перед этим она купила себе туфли. Она лежала на земле, а рядом с ней – порванная коробка, из которой выглядывали такие трогательные туфельки на высоких каблучках... Вот это меня больше всего взволновало!