Эркюль Пуаро

– Видимо, она потребовала денег за свое молчание, – сказал Рейс, – стала угрожать. Убийца был вынужден принять ее условия и расплатился французскими банкнотами. Как вам такой вариант?

Пуаро задумчиво покачал головой:

– Вряд ли это так. Многие путешествуют, имея при себе деньги – пятифунтовыми бумажками, долларами, и частенько прихватывают еще французские банкноты. Возможно, убийца отдал ей все, что у него было, всю валюту сразу. Но продолжим восстанавливать картину.

– Убийца заходит к ней в каюту, отдает деньги и...

– И она начинает их считать, – подхватил Пуаро. – О, я знаю эту категорию людей. Она непременно пересчитает их, и, пока она считала, она не береглась. Убийца ударил ножом. Сделав свое дело, он подобрал деньги и убежал, не заметив, что у одной банкноты оторвался уголок.

– Может, мы его найдем по этой улике... – неуверенно предположил Рейс.

– Сомневаюсь, – сказал Пуаро. – Он проверит банкноты и найдет изъян. Конечно, будь он скуповат, ему не достанет духа уничтожить тысячефранковую банкноту. Боюсь, однако, и серьезно боюсь, что он человек противоположного склада.

– Из чего вы это заключаете?

– Убийство мадам Дойл, а теперь и это, требовали определенных качеств – смелости, больше того – дерзости, молниеносной реакции, и эти качества не вяжутся с натурой алчной, скаредной.

Рейс грустно покачал головой.

– Пойду за Бесснером, – сказал он.

Ахая и охая, тучный доктор не затянул с осмотром.

– Она мертва не более часа, – объявил он. – Смерть очень быстро наступила – мгновенно.

– Как вы думаете, какое оружие использовалось?

– Ach, вот это интересно, да. Это было что-то острое и миниатюрное. Я покажу, на что это похоже.

Вернувшись с ними к себе в каюту, он открыл саквояж и извлек длинный тонкий скальпель.

– Что-то в этом роде, мой друг, там не был обычный столовый нож.

– Надеюсь, – ровным голосом предположил Рейс, – что ваши скальпели, доктор, все на месте?

Багровея от негодования, Бесснер выкатил на него глаза:

– Что такое вы говорите? Вы смеете думать, что я... известный всей Австрии Карл Бесснер... моими клиниками и знатными пациентами... что я убил ничтожную femme de chambre?[125] Это смешно, абсурдно – то, что вы говорите. Все мои скальпели целы – все до одного. Вот они, все на своих местах. Можете сами убедиться. Вы оскорбили мое звание врача, и я не забуду этого.

Доктор Бесснер, щелкнув, закрыл саквояж, брякнул его на стул и, топоча, вышел на палубу.

– Ого! – сказал Саймон. – Рассердили вы старика.

Пуаро пожал плечами:

– Сожалею.

– Вы не там копаете. Старик Бесснер – классный парень, хотя и немчура.

Тут в каюту воротился Бесснер.

– Будьте любезны, освободите мою каюту. Я должен перебинтовать ногу моему пациенту.

Явившаяся с ним расторопная и ответственная мисс Бауэрс ждала, когда они выйдут.

Рейс и Пуаро стушевались и выскользнули из каюты. Что-то буркнув, Рейс ушел. Пуаро свернул налево. Он услышал девичий щебет, смех. В каюте Розали были она сама и Жаклин.

Девушки стояли близко к открытой двери. Тень Пуаро упала на них, и они подняли глаза. Он впервые увидел улыбку Розали Оттерборн, застенчивую и приветливую, неуверенно, как все новое и непривычное, блуждавшую на лице.

– Сплетничаете, барышни? – укорил он их.

– Отнюдь нет, – сказала Розали. – Мы сравниваем нашу губную помаду.

Пуаро улыбнулся.

– Les chiffons d'aujourd'hui[126], – промолвил он.

Не очень естественно он улыбнулся, и быстрее соображавшая, наблюдательная Жаклин де Бельфор сразу это отметила. Она бросила на стол губную помаду и вышла на палубу.

– Что... что-нибудь случилось?

– Вы правильно догадываетесь, мадемуазель, – случилось.

– Что случилось? – подошла к ним Розали.

– Случилась еще одна смерть, – сказал Пуаро.

Розали коротко вдохнула. Пуаро глянул на нее. В ее глазах мелькнула тревога – и страх, как будто?

– Убита горничная мадам Дойл, – объявил он им.

– Убита? – вскричала Жаклин. – Вы говорите – убита?

– Да, я именно это говорю. – Отвечая ей, он продолжал смотреть на Розали, и дальнейшие слова были обращены к ней: – Эта горничная, изволите знать, видела что-то такое, чего ей не полагалось видеть. И тогда, боясь, что она проболтается, ей навеки заткнули рот.

– Что же такое она видела?

Спросила опять Жаклин, и опять Пуаро ответил не ей, а Розали. Странная у них складывалась партия из трех участников.

– Я полагаю, не приходится гадать о том, что она видела, – сказал Пуаро. – В ту роковую ночь она видела, как кто-то вошел в каюту Линнет Дойл – и потом вышел.

Он был начеку – и не упустил ни краткого вдоха, ни дрогнувших ресниц. Розали Оттерборн реагировала именно так, как, по его расчетам, ей и полагалось реагировать.

– Она сказала, кого она видела? – спросила Розали.

Пуаро скорбно покачал головой.

Рядом застучали каблучки. К ним шла, испуганно тараща глаза, Корнелия Робсон.

– Жаклин, – позвала она, – случилось нечто ужасное! Еще один кошмар!

Жаклин повернулась к ней, и они отошли. Пуаро и Розали Оттерборн не сговариваясь направили шаги в другую сторону.