Эрнст Генри

2. Ликвидировать в Лефортовской и внутренней тюрьмах организованные руководством бывшего МГБ СССР помещения для применения к арестованным физических мер воздействия, а все орудия, посредством которых осуществлялись пытки, уничтожить.

3. С настоящим приказом ознакомить весь оперативный состав органов МВД и предупредить, что впредь за нарушение советской законности будут привлекаться к строжайшей ответственности, вплоть до предания суду, не только непосредственные виновники, но и их руководители».

Берия образовал внутри МВД четыре спецгруппы: по проверке «дела врачей», «Мингрельского дела», дела сотрудников МГБ, обвиненных в создании контрреволюционной сионистской организации, и дела арестованных работников Главного артиллерийского управления Военного министерства СССР. Дал им на работу две недели. А потом еще назначил комиссию — проверить, справедливо ли посадили руководство Военно-воздушных сил и работников Министерства авиационной промышленности. Все группы доложили, что дела фальсифицированы.

Берия начал реабилитацию военачальников, посаженных после войны. В подписанном им приказе говорилось: следствие проводилось бывшим Главным управлением контрразведки СМЕРШ необъективно и поверхностно. Им двигало отнюдь не стремление восстановить справедливость и освободить невинных, не желание прекратить преступную практику чекистского аппарата. Ему нужно было другое — убрать тех, кого он не любил. И, конечно же, создать себе репутацию народного заступника. Он действовал с дальним прицелом. У Лаврентия Павловича были большие планы. Ему, как выразится позднее другой член Политбюро, чертовски хотелось поработать.

Остальные руководители страны с трудом осваивались с новой ролью. Они так долго привыкли исполнять приказы Сталина, что у многих наступил паралич воли. А у Берии сомнений не было: он справится с любой задачей. Он начал действовать самостоятельно и самоуверенно. У него в руках все рычаги управления, аппарат госбезопасности всесилен, и никто не смел спросить: а с какой стати вы этим занимаетесь?

Реальная власть, по существу, сосредоточилась в руках Берии. Но это была власть без славы. Он догадывался, как к нему относятся в стране. Хозяин Лубянки — глава государства? К этому люди не были готовы. Он жаждал популярности в народе. Вот ее Лаврентий Павлович и завоевывал. Надо полагать, он строил далеко идущие планы — видел себя в кресле первого человека в стране. Впрочем, некоторые его идеи были разумными, поскольку он был прагматиком.

Напряжение в обществе разрядилось. Мрачная атмосфера, сгустившаяся в последние месяцы жизни Сталина, рассеялась. Именно в те дни появились ростки того, что потом, используя название известной повести Ильи Григорьевича Эренбурга, назовут «оттепелью».

Но пересмотрены были только дела последнего времени, к которым Лаврентий Павлович не имел отношения. О других несправедливо арестованных, о тех, кого пытали и избивали по его указанию, он не вспоминал. И Эрнст Генри продолжал сидеть в тюремной камере.

Бериевскими разоблачениями были крайне недовольны кадровые сотрудники госбезопасности. Они не понимали, чем им теперь заниматься, если прекратятся политические дела? Но пока что все происходит стремительно. Лаврентий Павлович активен, энергичен и напорист. Товарищи по руководству хлопают глазами и послушно голосуют за предложения Берии. Ни возразить, ни оспорить его идеи не смеют.

Чекисты со смешанными чувствами встретили возвращение Берии. С 1945 года, когда тот покинул Лубянку, утекло немало воды. Его выдвиженцев осталось не так много. Кадровые перетряски и слияние двух министерств породили недовольство. Во 2-м отделе контрразведки, который занимался английскими шпионами, сменилось начальство. Отдел возглавил генерал-майор Лев Ильич Новобратский, много лет служивший в военной контрразведке. После войны его отправили в оккупированную Австрию, но он впал в немилость и был назначен заместителем начальника управления охраны Куйбышевской железной дороги. После смерти Сталина, в первых числах апреля 1953-го, его вернули в центральный аппарат.

Тем временем невероятные новости о том, что кого-то уже освободили, породили у узников новые надежды. 15 мая Иван Михайлович Майский обратился к Берии:

«Глубокоуважаемый Лаврентий Павлович, я хочу быть с Вами абсолютно честным и искренним в отношении моего дела. Исходя из этого, могу сказать следующее.

Я был арестован 19 февраля 1953 г. В первые дни после ареста на меня был оказан сильный нажим, я не выдержал и пошел по линии наименьшего сопротивления: стал оговаривать себя и оговаривать других. Мне мучительно стыдно сознаваться в этом, но из песни слова не выкинешь. В результате мои показания, данные на следствии, оказались ложными и переполненными выдумками. Я от них отрекаюсь и аннулирую их.

Подлинная, настоящая правда состоит в том, что я никогда и нигде не был связан с английской разведкой, никогда и нигде не был предателем или вредителем.