Эрзань Мастор: движение эрзян за равноправие и развитие в 1989–2019 годах

Потом он задаётся вопросом: «…почему Евсевьев, Рябов, Бодякшин и многие другие, истинные эрзяне, в своей деятельности так часто использовали чужое слово “мордва”? Повидимому, были причины. Какие?» (с. 11). Ответ очевиден: потому что «истинные» москвичи, рязанцы, ярославцы и т. д. одновременно считают себя истинными русскими. Но автор – кандидат сельскохозяйственных наук – подсказывает вышеназванным профессорам-филологам (по его мнению, недотёпам? – В. А.), что дело заключается именно во «влиянии русских» (с. 12).

Переходя к зарождению первых общественных национальных организаций, он избирательно утверждает, что вступавшие в них мокшане приносили только вред, а помогали лишь эрзяне, почему-то забыв, что именно эрзянин пытался сорвать конференцию 17 декабря 1989 г., «настучав» в обком партии о «сборище националистов». И вообще, все достижения мордовского народа он относит к эрзянам, записывая в их ряды практически всех известных деятелей, в частности, Тюштю, Пургаза, Алабугу, Акая Боляева, Баюша Разгильдеева (у него Разгильдяева), что ни на чём не основано (с. 56). Если в отношении Пургаза с большой вероятностью ещё можно предположить его эрзянское княжение (что совсем не предполагает непременно соответствующую этничность), то Тюштя, по мифам, был общемордовский правитель, например, жители мокшанского села Болдово считают себя его потомками. Скорее всего, мокшанами были Акай Боляев и Баюш Разгильдеев, потому что они действовали на территории, заселённой в те времена мокшанами, эрзяне массово стали появляться здесь в основном лишь к концу XVII века. То есть точно можно утверждать лишь, что они мордвины. Также не основано на документах мнение, что эрзянином был сподвижник Ивана Болотникова Илейка Муромец (с. 153) и т. д.

Вообще автор очень вольно обращается с фактами, что граничит уже с их передёргиванием. Так он пишет об организации «в мае 1917 г. в Москве» М. Е. Евсевьевым, «великим просветителем эрзянского и мокшанского народов», культурно-просветительского общества «с целью повышения культуры, образованности и консолидации эрзянского и мокшанского народов (с. 10), в то время как в мае 1917 г. было организовано «Мордовское культурно-просветительское общество» в Казани. Кстати, М. Е. Евсевьев, действительно великий просветитель, всегда считал едиными мордовский народ и мордовский язык, находя в последнем лишь эрзянское и мокшанское наречия. Говоря о назначении А. П. Рябова заведующим клубом в Марьиной роще, Е. В. Четвергов забывает сказать, что клуб назывался «Мордовским» (с. 10), и т. д. Мордовский национальный театр называет «эрзя-мокшанским государственным» (с. 128). В разделе «Краткая история борьбы эрзянского народа за независимость» утверждает, что «в 1103 г. эрзянскими отрядами было разбито войско Муромского князя Ярослава…» (с. 152), хотя в летописи под 1103 г. сказано: «бися Ярослав с мордвою месяца марта в 4 день и побеждён бысть князь Ярослав» (Полное собрание русских летописей. Т. 1. Вып. 1. С. 119). Терюханин Кузьма Алексеев проповедовал возрождение мордовской, а не эрзянской веры (с. 157). И т. д., и т. п.

Неприятно читать характеристики, даваемые Е. В. Четверговым тем, кто не согласен с его позицией, они, по его мнению, «Забыв о чести и совести, стыде, строят по заданию своих приказчиков всем известные “потёмкинские деревни” для эрзи и мокши» (с. 83). Часто встречаются выражения типа: «выпечка спецкухни», «бессовестные игры чиновников», «ещё один лицемерный пассаж об “отеческой” заботе о финно-уграх» и т. п. (с. 145, 146, 147 и др.). Выступление против его группы авторитетного государственного и видного общественного деятеля называет «позорной, нечистотами пахнущей провокацией» (с. 84). При этом он забывает упомянуть, что против его команды выступает большинство эрзян. Так, на I съезде мордовского народа за отказ от наименования «мордва», размежевание мокшан и эрзян и оформление, в частности, «эрзянской национальности» своеобразным способом (вставанием) проголосовало лишь 35 человек из 628 прибывших делегатов. На III съезде против резолюции, осуждающей попытки раскола мордовского народа, проголосовало 19 человек из 234 прибывших и т. д.