Если бы смерть спала

На сей раз я попал в кабинет к Мандельбауму практически сразу, прождав всего пару минут. Он, как всегда, был крайне любезен и даже встал с места, чтобы пожать мне руку. Конечно, я был всего-навсего частным детективом, но за мной не числилось ни тяжких преступлений, ни мелких правонарушений, а помощник окружного прокурора может избавиться от слова «помощник» в названии своей должности исключительно через выборы, я же имел право голоса. Приготовленное для меня кресло возле письменного стола, естественно, поставили так, чтобы я оказался лицом к окну.

Мандельбаум хотел от меня того же, что и раньше: что я видел или слышал в доме Джаррелла. Впрочем, на данный момент помощника окружного прокурора интересовал скорее не Джеймс Л. Эбер, а Кори Бригам. Мне пришлось признать, что сейчас это действительно относилось к делу, да и информации было гораздо больше, поскольку в понедельник и в среду Бригам обедал у Джаррелла, затем играл в бридж, а кроме того, я мог слышать, что о нем говорили другие. Мандельбаум проявил терпение и не пытался устраивать мне засады. Он то и дело возвращался назад, но этот прием настолько древний, как и мир, что его даже нельзя назвать засадой. Я не стал упоминать о своем общении с Бригамом на совещании в кабинете у Вулфа в пятницу днем, и, как ни странно, помощник окружного прокурора тоже промолчал. Если честно, я считал, что к этому времени полиция уже должна была это раскопать, однако выходит, что нет.

Мандельбаум велел стенографистке напечатать протокол допроса, и, когда она ушла, я встал с места.

– Похоже, это надолго. А у меня еще куча дел. Я заскочу чуть позже и подпишу протокол. С вашего позволения.

– Конечно. Нет проблем. Если вы успеете вернуться сегодня. Скажем, до пяти часов.

– О да, непременно. – Я направился было к двери, но остановился и, повернувшись к Мандельбауму, широко ухмыльнулся. – Кстати, вы, должно быть, заметили, что я не оправдал своей репутации заправского остряка.

– Да, заметил. Быть может, вы просто выдохлись.

– Надеюсь, что нет. К следующему разу непременно приведу себя в форму. Просто голова сейчас занята совсем другим. Тем, что я недавно услышал. Что-то там насчет пуль.

– Каких таких пуль?

– Ну как же! Двух пуль. Неужели у вас до сих пор нет этой информации? Пуля, поразившая Эбера, и та, что убила Бригама, были выпущены из одного револьвера. Ведь так?

– Мне казалось, это держится… – Опомнившись, он поспешно прикусил язык. – А кто вам такое сказал?

Я снова широко ухмыльнулся:

– Не волнуйтесь, я понимаю, что такое секретная информация. Короче, я могила… Обещаю даже мистеру Вулфу ничего не говорить. Но вам не удастся утаить шило в мешке. Слишком горячая новость. Она буквально жгла язык парню, который мне ее выложил. Правда, он меня хорошо знает.

– Кто это был? Кто вам сказал?

– По-моему, комиссар Келли. Шутка. Вот видите, я уже начинаю восстанавливать свое реноме. Наверное, мне не следовало об этом говорить. Прошу прощения. Короче, мы договорились. Я вернусь подписать протокол к пяти часам.

И я снова направился к двери. Мандельбаум меня окликнул. Ему хотелось выяснить, кто источник моей информации, но я ответил, что запамятовал, и на этом мы расстались.

Итак, факт оказался налицо, и он у меня был. Я, собственно, ничем не рисковал. Если бы по реакции Мандельбаума я понял, что это еще далеко не факт, то всегда мог бы оправдаться, что кто-то, по-видимому, водит меня за нос, но я, естественно, не помню, кто именно. Ну ладно, я получил, что хотел. Хорошо еще, Вулф не в курсе, что я для него приготовил. А иначе он, отключив телефон, наверняка заперся бы в своей комнате, и мне пришлось бы переговариваться с ним через дверь.

Вулф только-только принялся за ланч – филе мексиканского луциана в масле, лимонном соке и с миндалем, – поэтому мне пришлось придержать информацию. Даже если бы в нашем доме и не было наложено табу на деловые разговоры за столом, у меня не хватило бы духу испортить Вулфу аппетит. Но мне в любом случае хотелось бы иметь некоторый запас времени, чтобы успеть подстричься и погладить брюки, поэтому, как только мы вернулись в кабинет, куда Фриц подал кофе, я сказал:

– Ужасно неприятно поднимать этот вопрос сразу после ланча, но, полагаю, вы должны знать. Так вот, мы теперь не на раскаленной сковороде. Нас уже лижут языки пламени. По крайней мере, это мое личное мнение.

Вулф обычно делает три маленьких глотка обжигающего кофе, а затем ставит чашку, но, напуганный моим тоном, он сделал только два глотка.

– Мнение?

– Да, сэр. Возможно все дело в подтексте. Мандельбаум больше часа расспрашивал меня о Кори Бригаме. О том, что я видел и слышал. Я обещал Мандельбауму зайти попозже подписать протокол и собрался было уходить, но буквально в дверях у нас состоялся любопытный разговор. Я вам сейчас его передам, чтобы вы могли составить собственное мнение.

Если поначалу Вулф просто хмурился, то под конец он уже смотрел на меня волком. Он ничего не говорил. Только сидел и злобно смотрел. Похоже, буря эмоций лишила его дара речи, а такое с ним бывает нечасто.