Есть стыковка! История первого рукопожатия СССР и США в космосе

Я прибыл туда в 11 часов утра по московскому времени. Меня встретил астронавт Грег Харбо, представитель Центра Джонсона в Москве, который провел меня через таможню и привез в отель Penta. Я принял горячую ванну, час поспал и затем отправился вместе с Грегом в штаб-квартиру Роскосмоса – высокое золотистое «стеклянное» здание, в котором когда-то находилось Министерство общего машиностроения[181]. Ядерные подводные лодки, самолеты, баллистические ракеты и космические аппараты – этими программами руководили отсюда.

Коптев сразу же, в 14:00, принял меня в своем кабинете вместе с Остроумовым, Уткиным и несколькими другими. Я пришел с переводчиком.

С порога я заявил: «Юрий Николаевич, я прибыл как частное лицо и мне нужно поговорить с Вами наедине». Мне было очень неприятно исключать из беседы Уткина, и я попросил его уделить мне время позднее. Но эта беседа должна была проходить с глазу на глаз.

Мы перешли в личный кабинет Коптева – он сам, я и переводчик. «Слушайте, – сказал я, – я всегда поддерживал сотрудничество с русскими. Сейчас, насколько я понимаю, не поступает финансирование для работы по станции, в особенности по Служебному модулю. Вещи не обретают законченного вида. В чем проблема?»

Коптев ответил очень прямо. «Генерал, у нас через несколько недель выборы в Думу. Кандидаты называют «Мир» национальным символом России и говорят, что мы не можем его бросить». Шумиху устраивали не только политические кандидаты, включая бывших космонавтов, таких как Светлана Савицкая и Виталий Севастьянов. В возбуждении находилась и Российская академяи наук под тем предлогом, что на МКС в течение многих лет не будет проводиться российских экспериментов.

«Денег у нас мало. Мы не можем поддерживать «Мир» и МКС одновременно». Он добавил, что говорит это как Юрий Коптев, а не как глава Российского космического агентства.

Если честно, сказал Коптев, он ожидает, что у коммунистов будет большинство в Думе. Он также сказал, что нашел потенциальное решение. Он вытащил блокнот и начал рисовать средства для переноса сравнительно новых модулей «Спектр» и «Природа»[182] с «Мира» на ФГБ, первый элемент МКС, когда тот будет выведен на орбиту. Однако изображенная на наброске конфигурация однозначно испытывала бы сложности в ориентации и при маневрах. Я определенно не хотел укрепить Коптева в мысли, что он нашел работоспособное решение Мне оставалось только пообещать довести информацию до Голдина.

В четыре часа дня мы вернулись к Уткину, Остроумову и остальным сотрудникам Коптева в его маленькую приемную на поздний ленч с обычным набором тостов. Я еще раз уверил российских партнеров: мы сможем работать вместе на общее благо. «Но, – сказал я, – если вы начнете менять состав МКС в то самое время, как мы финансируем ФГБ и полеты шаттлов на «Мир»[183], вся программа может рухнуть. Это все равно что гулять по минному полю». Мне показалось, они оценили мою честность.

Оттуда я отправился в Спасо-Хауз на встречу с американским послом Томасом Пикерингом и его советником по науке – доложить о своих беседах. Пикеринг подтвердил: его сотрудникам неизвестно о том, что вопрос о «Мире» и МКС фигурирует в контесте думских выборов.

Время было дорого: через пару недель русские собирались приехать в Штаты, чтобы изложить свою новую схему. В Нью-Йорке, в аэропорту имени Кеннеди, я ознакомил с результатами встречи Уила Трафтона, главу программы МКС в головном офисе NASA, и Оби О’Брайена, который занимался международными делами. Они отправились в Хьюстон, а я полетел в Вашингтон. Следующим утром я появился в кабинете Дэна Голдина и рассказал ему о состоявшихся переговорах. Позже в тот же день он взял меня с собой к Леону Фурту, советнику вице-президента по национальной безопасности.

В конечном итоге вся история кончилась ничем. Идея русских не была практичной с технической точки зрения. Однако я чувствовал, что внес значительный вклад в выживание программы и в американо-российские отношения, получив информацию от Коптева.

Шеннон Люсид, оклахомка, как и я, стала вторым астронавтом в программе «Мир – Шаттл»[184], стартовав 22 марта 1996 года на борту STS-76. Она прибыла на МКС и присоединилась там к космонавтам Юрию Онуфриенко и Юрию Усачеву, чтобы провести на станции 140 суток, но из-за технических проблем ее пребывание там затянулось. Анализ твердотопливных ускорителей SRB, извлеченных из океана 20 июня 1996 года после запуска STS-78, показал признаки ожога и обесцвечивания стыка секций – и это замечание требовало изучения и замены ускорителей для следующего старта. Подготовку к полету остановилась почти на шесть недель.