Есть стыковка! История первого рукопожатия СССР и США в космосе

Линенджер сообщил о пожаре через любительскую радиостанцию, надеясь, что информация будет передана в Королёв, но ничего не вышло. Когда «Мир» наконец пришел в зону радиовидимости антенн Королёва, соединение было настолько плохим, что единственная существенная информация, которую экипаж сумел получить с Земли – это подтверждение приема сообщения о пожаре. Вот и все, что кто-либо в ЦУПе в Королёве знал о случившемся, но и это было намного больше, чем знал кто-либо в NASA. Следующая возможность связи была лишь около 04:00 московского времени – более чем через шесть часов после аварии[192].

В то время как программа «Мир – Шаттл» уворачивалась от пули в виде потенциально смертельного пожара, программа МКС смотрела в дуло собственного заряженного пистолета: российское правительство оказалось не в состоянии профинансировать изготовление Служебного модуля «Звезда».

Все элементы МКС были критически важны определенным образом, но некоторые оставались важнее других. Первым планировалось запустить модуль управления, известный под русским сокращением ФГБ и позднее получивший имя «Заря». Он должен был обеспечить хоть какое-то место для жилья, некоторую мощность и возможность маневрирования в первые месяцы сборки станции. Узловой модуль № 1, позднее названный «Юнити»[193], первый большой американский элемент, должен был соединиться с «Зарей» и послужить соединительным звеном для следующих элементов, таких как американские жилой и лабораторный модули.

Третий большой кусочек паззла, Служебный модуль «Звезда», был спроектирован для того чтобы обеспечить жизнеобеспечение и долговременные возможности по маневрированию на орбите для всей станции. «Звезда» на самом деле являлась Базовым блоком станции «Мир-2», и ее алюминиевый корпус изготовили на большом заводе Центра Хруничева еще в 1985 году, а вот электронику и остальные системы нужно было модернизировать и увязать с другими элементами МКС.

Уже в конце 1995 года, во время моего предыдущего срочного визита в Россию, было ясно, что Служебный модуль будет опаздывать. Я увидел на полу в цеху «Хруничева» его алюминиевый корпус, и больше ничего: голый металл без кабельной сети, без электроники, с лишь несколькими скобами внутри и держателями для «одеял» теплозащиты на внешней поверхности.

В течение всего 1996 года работа над ФГБ «Заря» шла на «Хруничеве» прекрасно – в темпе с потоком американских долларов. Качество работы было великолепным, коллектив предприятия, возглавляемого директором Анатолием Киселёвым, производил отличное впечатление и на NASA, и на Boeing своим отношением: «сказано – сделано». Но как только дело касалось Служебного модуля «Звезда», выяснялось, что «Хруничев» делает его как субподрядчик «Энергии», а ту должно финансировать российское правительство.

В августе 1996 года я встретился с Валерием Кубасовым в Варшаве на ежегодном конгрессе Асссоциации участников космических полетов. Кубасов все еще был одним из старших инженеров на «Энергии», и мы смогли обсудить состояние Служебного модуля в деталях. То, что рассказал Валерий, одновременно и успокоило меня, и встревожило. Хорошая новость состояла в том, что «приблизительно 85 %» всех индивидуальных компонентов бортовых систем уже было изготовлено. (Некоторые из них были заказаны много лет назад в рамках регулярной программы изготовления запасных блоков для «Мира».) Плохая новость заключалась в том что «Энергия» еще не получила этих компонентов, и они не будут поставлены, если правительство не оплатит работу подрядчикам – деньги против товара. Даже замечательные работники «Хруничева» не могли выполнить сборку Служебного модуля, не имея необходимых частей.

Прошло еще некоторое время, и у нас не было никаких свидетельств того, что субподрядчикам заплатили какие-либо существенные деньги или что на Служебном модуле производится какая-либо работа. Мы даже не знали толком, кто является субподрядчиками – до недавнего времени вся подобная информация была секретной.

На встрече с Черномырдиным в декабре 1996 года вице-президент Гор поднял вопрос о финансировании Служебного модуля. Премьер Черномырдин заверил его, что русские выполнят свои обязательства по программе, Служебный модуль делать будут, а он лично изучит ситуацию. Гор не хотел обвинять собеседника во лжи – вполне вероятно, Черномырдин и вправду не знает деталей.

В январе 1997 года и в течение февраля Дэн Голдин дал Юрию Коптеву понять, что поздняя поставка Служебного модуля может стать большим ударом для программы. Конгресс уже задавал жесткие вопросы, и некоторые законодатели обсуждали целесообразность прекращения программы, если русские не выполнят своих обязательств. Коптев заверил Голдина, что обязательства будут выполнены. Дэн тоже не хотел называть русских лжецами, но ему требовались твердые ответы. Поэтому в феврале 1997 года он попросил меня отправиться в Россию и докопаться до сути вопроса.