Естественная история

Плиний Старший был автором многих работ по истории, географии и военному делу. Все они погибли, кроме «Естественной истории», оцениваемой весьма высоко даже и в наши дни. Так, для И. Д. Рожанского «Естественная история» — «величайшее из сохранившихся научных сочинений эпохи античности» (как читаем в его кн.: Рожанский И. Д. 1988. С. 368). То есть «Естественная история» выше трудов Аристотеля, Страбона, Сенеки и других античных ученых — пожалуй, и выше всех этих трудов вместе взятых. Но вряд ли даже сам Плиний согласился бы с таким возвеличением. На самом деле, конечно, у него много недочетов (в том числе и по сравнению с Аристотелем и т. д.), на иные из которых мы еще укажем. В более же общем плане нельзя не заметить, что Плиний впадает во множество погрешностей, из которых то, что он заставляет Солнце вращаться около Земли, пожалуй, самая простительная. Разделяя основные ошибки античного естествознания, он добавляет к ним свои и считает, например, Марс раскаленным: он неправ в смысле объяснения его багрово-красной окраски близостью к Солнцу; но в фиксации самого цвета он прав. В верховных богов он или не верит, или сводит их к каким-то туманным иносказаниям и к морали — каждый раз, когда о них заходит речь. Но он придает мистические свойства цифрам и жестам, верит в магические процедуры и в прорицания. При всем том Плиний предвосхищает некоторые из позднейших открытий. Так, он допускает давление света, объясняя даже некоторые движения планет механическим воздействием солнечных лучей.

Многие пассажи из Плиния оказали явное влияние на средневековую, в частности агиографическую, литературу. Его книга дает в значительной мере итоговое представление об античной науке, в особенности о древнеримском естествознании, поскольку некоторые достигнутые эллинской наукой категории (например, параллели и меридианы) Плинием утрачены. Но Плиний многое видел своими глазами и включал результаты наблюдений в свой труд.

Библиография:

1. Ливий Тит. История Рима от основания города. Т. I—III. М., 1989—1994.

2. Плутарх. Сравнительные жизнеописания в двух томах. Изд. 2-е, испр. и доп. М., 1994.

3. РоД — Псевдо-Аристотель. Рассказы о диковинах (перевод и вступит. статья Н. А. Поздняковой) // Вестник древней истории. 1987. № 3—4.

4. Страбон. География в 17 книгах. М., 1994.

5. Lejeune M. Celtiberica. Salamanca, 1955.

6. Vergilius P. Maro. Aeneis. Lipsiae, 1910.

Б. А. Старостин Плиний Старший и его «Естественная история» (Предисловие к IV книге «Естественной истории») [5346]

Описание стран и местностей Южной и Юго-Восточной Европы, составленное Плинием Старшим в 40—50-е гг. н. э., выделяется из всех глав или «книг» его энциклопедической «Естественной истории» особой свежестью и аутентичностью содержания. Плиний рассказывает здесь о местах, где он долгое время — в сущности, в продолжение большей части своей жизни — сначала воспитывался, потом служил и путешествовал, был в Риме при императорском дворе, написал много работ (все они погибли, кроме «Естественной истории»). Кончил жизнь он трагически, открыв собою галерею жертв науки, — а именно, он пытался организовать (с помощью флота, которым командовал) спасение жителей Неаполя и его окрестностей от извержения Везувия в 79 г. н. э. и задохнулся ядовитыми газами. Собственно почти только об этом из его жизни мы знаем из других источников, в частности, из писем его племянника Плиния Младшего — вообще у нас очень мало сведений о Плинии Старшем, помимо того, что написано им самим и поднесено в дар императору Титу.

Но зато этот подарок, «Естественная история», единственный дошедший до нас труд Плиния, представляет собой нечто уникальное среди сохранившихся памятников истории культуры и науки. Более тысячелетия, без преувеличения, он лежал в основе всех естественно-научных, а во многом и гуманитарных исследований в Европе. Он сохранил все, что средневековой Европе или по крайней мере основному слою ее культурного сознания возможно было сохранить из древнего знания, в том числе знания о Земле и природе; кроме того, множество исторических и историко-научных фактов, мнений и подробностей жизни автора — и отнюдь не его одного, а всего связанного с его сложной и многоплановой эпохой.