Et ce sera mon paradis (СИ)

Архидьякон услышал, как девушка выбежала из кельи перед началом выступления поэта и Джали. Он проснулся еще до рассвета, посему не пропустил и пробуждения плясуньи. Когда она покинула келью, он осуществил часть своего плана, переодевшись в старую одежду Жеана, взяв спрятанные деньги и нож. Ночь была полна размышлений: в борьбе между добром и злом, Клод выбрал свободную жизнь, лишенную чёрной, ненавистной ему сутаны, кельи, сгнившей и потерявшей весь свой чарующий вид. Жаль было только книги, но ведь они бы никуда не исчезли, за ними можно было бы послать Квазимодо или вернуться самому. Никто не посягнет на имущество собора.

Итак, священник покинул собор, попав в толпу гогочущих горожан. Лицо он прикрыл широкими полями шляпы, отчего стал похож на обыкновенного бродягу, кои бродили сейчас средь людей и воровали кошельки зевак. Выступление со стульями всегда смешило Эсмеральду, но сейчас она, с покрытой головой, стояла среди оборванок и серьёзно глядела на Джали, словно только теперь ей стало понятно, что любимую козочку она больше не увидит. Какая ирония: она могла вернуться в любой момент за козочкой, но забрать её к капитану… Он не позволит ей такой радости.

Так стояли они в разных концах полукруга, огородившего выступающих от остальной части улицы. Представление подходило к концу, но люди всё не расходились, всё жаждали представления, всем хотелось зрелищ, а не падающих стульев в неумелых руках новоиспеченного актёра. Ожидание, томительное ожидание нависло над толпой.

Но ничего так и не произошло: Гренгуар махнул шляпой и, пройдя сквозь толпу, увёл за собой блеющую козочку. Клод только успел проводить его взглядом, как цыганка вспорхнула со своего места. Она почти бежала к названому месту, словно от того, как быстро она доберется до него, Феб снова станет свободен. Ах, как бы она хотела, чтобы у него не было жены, чтобы он снова был только её Фебом, и ей ни с кем бы не приходилось его делить.

Архидьякон следовал за плясуньей, прячась в тени зданий. Она не останавливалась и не оглядывалась, хотя и чувствовала на себе чужой взгляд. Мысли её вновь были заняты капитаном: беспокойство по поводу священника её не покидало, но разве могло оно затмить счастье — быть с де Шатопером?

И вот, наконец показалось некрасивое здание трактира. Эсмеральда остановилась чуть поодаль и стала всматриваться в проходящих людей: капитана не было. Может, он решил отомстить ей за тогдашнее ожидание? Вот, погляди, глупое дитя, я тоже могу не сдерживать обещаний, и я могу обмануть тебя. Девушка нахмурила личико: хотелось закрыть его ладонями и заплакать. Жестокий, неужели он и правда не придёт?

Фролло тоже ждал. Плясунья взволнованно ходила возле трактира, и с каждой минутой сомнение всё больше овладевало ею. Зачем же она рискует своей свободой ради капитана, если тот может и не прийти вовсе? Она ведь знает, чего будет стоить ей подобная выходка… Фролло больше не выпустит её из кельи, если найдёт и поймает. А он поймает. Если не сам, то это сделает его звонарь. Чем больше она думала об этом, тем печальнее становилась: Клод не сводил с неё глаз, посему подобное изменение не укрылось от его зоркого взгляда.

И вот, наконец, вдалеке показалась фигура капитана. Словно острый кинжал пронзила ревность священника: вот он, её прекрасный принц, её Феб, о котором она пролила столько слёз. Что же, теперь Фролло мог в полной мере ощутить боль, пожирающую его всякий раз, стоило цыганке произнести ненавистное имя.

Вот, сейчас она бросится ему на шею, обнимет, и они поднимутся в одну из комнат, чтобы предаться греху. Грязная уличная девка, как же он ошибался на её счет. Исчадье Ада, она сгубила его душу, а теперь хочет натолкнуть на убийство? Клод стиснул зубы, сжал рукоятку ножа, не доставая из-за пояса.

«Но не стоит делать поспешных выводов», — подумал он, когда капитан поравнялся с Эсмеральдой, и она осталась холодна. Архидьякон прислушался: Феб звал её в дом, его молоденькая Флёр-де-Лис хотела поглядеть на плясунью. Эта новость злостью разлилась по лицу цыганки: капитан не мог разглядеть её лица из-за солнца, светившего навстречу, зато священнику это было видно. Что же, может теперь она отпустит своего любимого Феба и забудет о нём? Теперь, когда он дал ей понять, что он пригласил её не из собственного желания, а потакая прихотям жены? Или эта мимолетная ненависть выльется во что-то более страшное? Что если она не отступит ни перед чем, как и он, Фролло?

Но плясунья заглушила обиду, улыбнулась и согласилась пойти за офицером. Что же он сказал ей после, наклонившись? Шепота архидьякон уже не разобрал, но последовал за возлюбленными. Если можно было назвать таковыми влюбленную, наивную цыганку и злого, бессердечного капитана.

***