Этаж-42

— А что? — сделал неопределенный жест рукой главный инженер. — Ведь один Алексей Платонович там и присутствовал, когда акт писали. Он и к Майе побежал, чтобы тебя в ее глазах очернить. И всякое прочее. Точных данных у меня нет. Утверждать не стану. — Гурский поднялся, оперся обеими руками о стол. — А все же советую тебе поосторожнее выбирать друзей. — Вышел из-за стола, подал Петру руку. — На днях устраиваем на комбинате для актива и гостей просмотр кинохроники. Мы, хозяева, должны обо всем иметь свое четкое мнение. Ты критикнул меня перед кинокамерой. Подумай. Хорошенько подумай о том, как объяснить людям свои слова. — И, проводив Петра до самой двери, улыбнулся доброй отеческой улыбкой: — А Майю все же не обижай. Она тебе друг!

Зима выдалась ветреная, снежная. Ставить панели теперь — нелегкое дело: бетон к металлическим пластинам примерзает. В слесарной будке целый день горел электрический камин, к нему по очереди бегали отогревать окоченевшие руки. Но и теперь хлопцы не теряли рабочего настроя.

— Я уже знаю, в какой комнате будет жить самая красивая девушка нашего города, — не умолкал и на морозе Виталий Корж. И продолжал фантазировать, как он явится к этой красавице в гости, как будет с ней пить чай с вишневым вареньем, как предложит ей руку и сердце.

Эту болтовню слушал и Найда, который как раз сверлил отверстия в соединительных пластинах. Хотя говорил все это шутник и балагур Виталий, слова его и буйная фантазия невольно заразили Найду. Он даже выключил сверло и провел пальцем по нагревшейся пластине. А потом словно бы увидел маленькую комнатку, стройную фигурку незнакомой девушки с выражением благодарности на красивом личике и ее приветливую улыбку, которой она отвечала на шутку бесшабашного хлопца. Черт-те что выдумал!.. Впрочем, что же тут удивительного? Разве не имеет права человек шутить и фантазировать? Бесшабашный Корж, который весь день приваривает на лютом зимнем ветру панели и, казалось бы, просто-напросто прикладывает металл к металлу, включает ток, соединяет меж собой пластинки — такая грубая, ординарная работа! — в сущности, ежедневно возводит не только стены здания, но строит для людей новые уютные квартиры, и там, где рассыпались искры его электросварки, будет звучать детский смех, кто-то будет радоваться, грустить, мечтать, а может, и вправду явится сюда Виталик Корж и сядет за стол, накрытый белоснежной скатертью, и будет пить чай с вкусным вареньем, шутить с красивой девушкой.

Почему-то Найде никогда не случалось раньше задумываться над этими простыми, будничными и такими понятными вещами. Собственно, в них — сокровенный смысл жизни. И то, что он сейчас почувствовал, заставило его еще с большим уважением взглянуть на своих ребят. «Как жалко, что мы мало думаем о смысле всего этого, — подумал он. — Тогда было бы побольше серьезности и старания. Люди всегда строили. И сотни лет тому назад, и тысячи… Одни строили, обливались потом, другие жили в роскоши. Одни знали, что строят не для себя, другие требовали чужих рук, чужих усилий. И так длилось бесконечно. И только теперь — все для себя. Для той девушки, о которой говорил веселый Виталик. Для детишек, что будут смеяться в этих комнатах. «Почему же тогда иной раз мы работаем с унизительным равнодушием? Откуда берется халтура? От спешки? Или от неумения?»

Он знал, что нынче вечером состоится просмотр телехроники. Там можно будет кое-что сказать. Хотя, пожалуй, там все уже сказал Петр, и здорово сказал, попал своей кувалдой в самое больное место. Генерал Климов узнав об этом, сразу воспрянул духом. Пришел к Найде (жили теперь они с Ольгой на своей половине), сбросил в передней длиннополое старое пальто, обмел веником снег с валенок.

— Вы там побольше на честность нажимайте, — посоветовал он, усаживаясь. — Почему у нас иногда дело не клеится? Потому что не у каждого хватает честности сказать себе: для такой работы я не гожусь. Дайте мне то, что по силам. Если бы, например, в свое время поставили меня командовать фронтом, что бы из этого вышло? Угробил бы дело, людей погубил, стратегические планы перепутал.

— Дело говорите, Афанасий Панкратович, — согласился Найда, который как раз обедал вместе с Ольгой. — Вы думаете, Гурский не старается? Как вол работает.

— То-то и оно, что как вол.

— Кстати, и упрям как вол. Советуешь ему, подсказываешь — так нет, амбиция. Он все знает лучше всех. А умения-то как раз и не хватает. И мужества нет признаться, что не хватает, что не профессионально работает.

В клубе комбината собралось немало народу, были приглашены на просмотр руководители нескольких смежных строительных трестов, работники из проектных организаций. Представитель горкома Фомичев, войдя в просмотровый зал, поздоровался с присутствующими и попросил Гурского в общих чертах изложить суть дела.

— Полагаю, что все будет ясно, когда посмотрим эту телехронику, — сказал, поднявшись с места, Максим Каллистратович, чувствовавший себя уверенно и свободно. — Снято, так сказать с натуры. Смотрите, товарищи. А потом обменяемся мнениями.