Эти бурные чувства

– Да, кузен, – ответствовал он. – Оставляю тебя исполнять твои обязанности наследника. Постарайся не перетрудиться. – И, стремительно выйдя вон, он с силой захлопнул за собой дверь.

Обязанности наследника. Вот шутник. Венедикт хорошо знал, что у его кузена есть только два пути – быть наследником или умереть. Он был одним из тех немногих, кто понимал, что Рома так отчаянно борется за место наследника не потому, что ему нравится власть, а потому, что, только занимая это место, он может обеспечить свою безопасность. Если бы небеса расщедрились и у него появилась бы маленькая вилла где-нибудь на окраине страны, куда он мог бы переехать вместе со своими близкими, чтобы жить там тихо и незаметно, он принял бы это предложение без раздумий.

Колкость Венедикта ничуть не тронула его – тот мог жаловаться сколько угодно и вымещать свою злость на Роме, но он был слишком разумен, чтобы просто отказаться от поручения. Он выполнит его, сетуя на жизнь, но потом заткнется. Венедикт не мог ворчать подолгу. Скоро он успокоится, а затем и вовсе забудет, из-за чего он вообще взбрыкнул.

Рома вздохнул и опять плюхнулся на кровать. Он всегда знал, что тот, кто занимает высокое положение, должен быть готов к встрече с терниями. Но в этом городе, который никому не предлагал альтернатив, это было лучше, чем не быть наследником.

* * *

В этот же вечер в дверь комнаты Кэтлин постучали, и ей пришлось оторвать взгляд от журнала, который она читала. Она уже лежала под одеялом, раздумывая, не притвориться ли ей спящей, чтобы не вставать с постели и не открывать дверь, но тут она отворилась без ее помощи.

– Спасибо, что ты подождала, когда я отвечу на твой стук, – сказала она, глядя на вошедшую Розалинду.

– Я знала, что ты не станешь открывать дверь, – ответила ее сестра.

Кэтлин скривилась и закрыла журнал. Пожалуй, разглядывание последних моделей обуви может подождать.

– А если бы я спала?

Розалинда обвела взглядом комнату и показала на небольшую люстру и три зажженных лампы, стоящих там и сям.

– Ты что, спишь с включенным светом?

– Ха. Может, и так.

Розалинда закатила глаза и села в изножье кровати. Долгое время она сидела, уставившись в пространство, затем подтянула колени к груди и уткнулась в них лицом.

Кэтлин нахмурилась.

– Ça va?

– Ça va[17].– Розалинда вздохнула. – Сегодня за ужином господин Цай здорово меня напугал.

– Меня тоже. – Шутка ли – заявить, что в ближнем круге Алых есть шпион! Ведь этот круг так тесен. – Хватит с нас и того, что люди вокруг нас умирают. А это его заявление разделит нас еще больше.

Розалинда неопределенно хмыкнула, затем по прошествии еще нескольких секунд спросила:

– Ты не думаешь, что это Джульетта, не так ли?

У Кэтлин округлились глаза.

– Нет! – воскликнула она. – Как ты вообще могла об этом подумать?

Розалинда поджала губы.

– Я просто размышляю вслух. До тебя наверняка доходили те же слухи, что и до меня.

– Джульетта никогда бы этого не сделала.

Кэтлин не ожидала такого вопроса, как не ожидала и настороженного молчания, которое последовало за ее ответом вместо согласия, на которое она рассчитывала.

– Нельзя быть слишком уж доверчивой.

– И вовсе не слишком, – огрызнулась Кэтлин.

– Да неужели? – Сестры говорили все громче. – Тогда почему ты вдруг так разгорячилась? Я всего-навсего высказала предположение, а ты ведешь себя так, будто я нападаю на тебя…

– Такие разговоры опасны, и ты сама это знаешь, – перебила ее Кэтлин. – Тебе отлично известно, что могут сотворить необдуманные слова.

– Не все ли равно, какие там ведутся разговоры? Ведь это не кто-нибудь, а Джульетта!

Кэтлин была потрясена вспышкой своей сестры. Хотя они обе были близки к Джульетте, у Розалинды отношения с кузиной были не такими, как у нее самой. Розалинда и Джульетта были слишком похожи. Они обе стремились играть ведущую роль, каждая из них хотела, чтобы последнее слово осталось именно за ней. И, когда у них случались разногласия, только одна из них могла быть права.

Но сейчас речь шла не о разногласиях, а просто о…

– О Боже, прости. – Тон Розалинды вдруг смягчился. – Я не… прости. Я люблю Джульетту, ты сама знаешь, что я ее люблю. Просто я… я боюсь, ты меня понимаешь? И наше с тобой положение отнюдь не так надежно, как ее. Господин Цай пойдет на все, лишь бы узнать, кто предатель, и первым делом он наверняка заподозрит тех, кто для него чужой, кого-то вроде нас.

Кэтлин напряглась.

– Мы ему не чужие.

– Но мы не носим фамилию Цай.

Это было неприятно признавать, но Кэтлин понимала, что ее сестра права. И неважно, что они состояли в более близком родстве с господином Цаем, чем его троюродные, четвероюродные и пятиюродные братья, сестры, племянники и племянницы. Поскольку Розалинда и Кэтлин носили другую фамилию, у членов клана Цай всегда будут сомнения в том, что они действительно свои. Они приходились родне Цаям через госпожу Цай, то есть принадлежали к той части семьи, которая явилась в клан со стороны, а не родилась в нем.