Эти бурные чувства

Рома набирал цифровую комбинацию на замке. Хотя через стекла в створке казалось, что внутри темно, в конце длинного коридора Джульетта увидела дверь, по краям которой просачивался свет.

– Да, его профинансировали Белые цветы.

Замок щелкнул. Рома открыл входную дверь и сделал знак Джульетте войти.

Она кивнула, и ее кивок выражал удивление и легкий намек на одобрение. Алая банда ни за что бы не стала финансировать такой проект. Надо полагать, в этой лаборатории Белые цветы проверяют наркотики, чтобы удостовериться, что их качество соответствует тому, что говорят торговцы, но подобные технологии давали неограниченные возможности также для исследований и инноваций.

Китайцы все еще в значительной мере жили прошлым. Классические тексты и поэзия были для них важнее естественных наук, и это влияло на все – люди Алой банды проверяли свой товар в тесных тускло освещенных подвалах, Джульетте пришлось выучить тысячи стихов прежде, чем она узнала основы теории естественного отбора.

Она смотрела на аккуратные электрические светильники, которые сейчас не горели. Но даже в темноте было видно, какое здесь все новое и какая здесь царит чистота.

– Лауренс, открой.

Коридор осветился, но не от потолочных светильников – свет появился, когда открылась та единственная дверь, по краям которой горела светлая полоска.

– Здравствуйте, здравствуйте, – закричал Лауренс по-русски, высунув голову в коридор, и осекся, увидев Джульетту. – Э-э… nǐ haˇo?

Его замешательство показалось Джульетте почти что милым.

– Вам нет нужды переходить на китайский, сударь, – сказала она, двинувшись к лаборатории и оценивая про себя акцент, с которым говорил этот старик. – Но, если хотите, мы могли бы поговорить по-голландски.

– О, не стоит, – ответил Лауренс, и от веселой улыбки морщинки в уголках его глаз сделались глубже. – Тогда бедный Рома ничего бы не понял.

Рома состроил гримасу.

– Извините, я… – Он замолчал и повернулся к входной двери, прислушиваясь. – Сюда кто-то должен прийти?

В эту секунду в здание ввалились двое мужчин, несущих бесчувственную женщину в форме Гоминьдана. Венедикт Монтеков ошарашенно уставился на Джульетту, стоящую всего в паре метров от его кузена. Маршал Сео только фыркнул и сделал им знак посторониться, чтобы он и Венедикт смогли внести женщину в лабораторию. Сотрудники уже ушли, и столы были убраны и протерты, так что им было куда ее положить. Когда ее неподвижное тело водрузили на стол, Джульетта заметила, что ее волосы шевелятся, а кожа головы как будто подергивается.

Джульетта прижала руку ко рту. Она заметила на шее женщины кровь и полукруглые раны от ногтей. Она была заражена, ее поразило помешательство. Но она была еще жива.

– Извините, что мы явились без приглашения, – сказал Маршал Сео, но в голосе его звучало самодовольство, а отнюдь не неловкость. – Мы вам помешали?

Рома поставил флакон с раствором для инъекций на другой рабочий стол, и синяя жидкость заблестела в резком белом свете.

– Только искать ответ на вопрос о том, правда ли, что Ларкспур изготовил эффективную вакцину, но это может подождать, – сказал он. – Лауренс, вы хотели получить для опытов живую жертву этой заразы, не так ли?

– Да, конечно, но… – Лауренс показал на Джульетту. – Здесь дама.

– Дама тоже хочет увидеть, как вы будете проводить свои эксперименты, – ответила Джульетта.

Если не считать ее первоначального мимолетного удивления при виде женщины, одетой в форму Гоминьдана, она не выказала ни малейших признаков шока. И говорила сейчас так, словно не видела в ситуации ничего необычного.

Лауренс шумно выдохнул и вытер лоб. Движения его были неторопливы, несмотря на то, что с появлением этой умирающей сторонницы Гоминьдана события, казалось, ускорили свой бег.

– Что ж, ладно. Давайте посмотрим, получится ли у нас найти средство от этой заразы.

И он начал.

Джульетта с интересом наблюдала, как старый ученый работает, используя инструменты и оборудование, больше подходящие для больничной лаборатории, чем для заведения, в котором проверяют качество наркотиков. Лауренс брал у женщины кровь и ткани на анализ, включая волосяные фолликулы, затем изучал их под микроскопом и быстро строчил заметки. Джульетта сложила руки на груди и постукивала ногой по полу, не обращая внимания на перешептывание Белых цветов на другом конце комнаты. Какая тема могла настолько их захватить, чтобы Рома так бурно жестикулировал, рассказывая что-то своим друзьям?

– Это прискорбно.

Реплика Лауренса мгновенно оборвала шушуканье этих троих в противоположном углу.

– Что вы обнаружили? – спросил Рома, отойдя от своих друзей.

– В том-то и загвоздка, – ответил Лауренс. – Ничего. Даже со всем моим современным оборудованием я не вижу в ее анализах ничего такого, чего могли не увидеть врачи в больницах Шанхая. Биологические пробы, которые я взял у этой женщины, не говорят о наличии у нее какой-либо инфекционной болезни.

Джульетта нахмурилась и прислонилась к стоящему за ее спиной рабочему столу.

– Значит ли это, что от этого помешательства нет никакого средства? – резко спросил Маршал.