Этика Нового Завета

Второе. В своих толкованиях и синтезе я не просто повторяю традиционную точку зрения. Я предлагаю читателю новый интерпретативный «перформанс», продукт живой встречи с текстами, которые ставят вопросы, не обязательно впрямую задаваемые традицией. Я попытался делать то, что должен делать любой серьезный экзегет: слушать тексты с помощью лучших критических методов и определять их свидетельство для настоящего времени. (Яркая иллюстрация - мое прочтение Евангелия от Марка. С интерпретацией, предложенной в главе 3, согласятся многие современные новозаветники. Однако до конца XX века никто в церкви не видел в этом Евангелии парадоксального представления о нравственной жизни и сопротивления эпистемологическому закрытию). Это означает, что решение мною дескриптивной и синтетической задач не решает вопрос раз и навсегда. Вопрос лишь в том, насколько оно полезно. Другие читатели, настроенные не менее серьезно, могут взглянуть на новозаветные тексты в ином ракурсе. Никто не заставляет нас читать их как размышления о рассказе, ключевые образы которого - община, крест и новое творение. Я хочу сказать лишь одно: синтетическое прочтение, ориентирующееся на эти образы, действительно способно увидеть в Новом Завете цельную нравственную концепцию.

Третье. Прочтение новозаветных свидетельств в свете этих ключевых образов не снимает автоматически всех противоречий и трудностей. Оно не позволяет закрыть споры о том, как использовать Новый Завет в наше время. Оно лишь подводит нас к следующему шагу - герменевтическому размышлению. Собственно говоря, и функция-то этих образов раскроется лишь в ходе нашего использования их в части IV, когда мы попытаемся перейти к решению конкретных этических проблем.

Четвертое. Можно спросить, важна ли последовательность образов. Я бы сказал, что она важна. Ставя общину на первое место, мы утверждаем: Божий замысел о богоизбранном народе предшествует самим новозаветным текстам, ибо Церковь находится в глубокой преемственности с Израилем[22]. Ставя крест в середину, мы утверждаем: смерть Иисуса - кульминация и поворотная точка эсхатологической драмы. Ставя новое творение на последнее место, мы утверждаем: Церковь живет в ожидании будущего искупления Богом творения. Иными словами, эти образы следует осмысливать в рамках единого сюжета.

Пятое. Можно спросить, не становятся ли община, крест и новое творение де-факто каноном в каноне, если их использовать так, как я предлагаю[23]. Ответ - да, становятся, хотя и несколько необычным способом. Они превращаются в «правило» для интерпретации. Однако они не заменяют и не исключают ни одного из канонических текстов. Следует четко помнить о функции этих синтетических образов. Это не принципы, которые можно применять к анализу этических вопросов независимо от текстов, из которых они взяты. Они - линзы, которые помещают канонические тексты в фокус и позволяют увидеть центральные и фундаментальные моменты в этической концепции Нового Завета в целом.

4. Почему любви и освобождения недостаточно

Некоторых читателей может удивить, что я не предлагаю любовь в качестве одной из объединяющих тем для новозаветной этики. Ведь, согласно распространенному мнению, Новый Завет говорит в первую очередь о любви! И если мы откроем Павловы послания, Евангелие от Иоанна или Иоанновы послания, то увидим, что в них любовь - главный элемент (или один из главных элементов) христианской жизни. Любовь - «превосходнейший путь» (1 Кор 12:31-13:13), исполнение Закона (Рим 13:8), новая заповедь Иисуса (Ин 13:34-35), откровение свойств Бога, которые должны быть отражены в отношениях внутри общины верующих (1 Ин 4:7-8).

Действительно, в этих текстах любовь лежит в основе христианской жизни. Однако я не случайно исключил ее из числа центральных образов. Причин тому несколько.

Первая причина. Любовь не удовлетворяет первому из вышеперечисленных критериев, которые мы обсуждали в начале главы. Ряд новозаветных авторов не делает центрального тематического акцента на любви.