Этика Нового Завета

Это метафорическое суждение не только формирует «решения о том, как понимать и использовать конкретные библейские тексты», но и определяет «понимание богословом цельности Писания»[5]. Иными словами, единство Писания постигается лишь через акт метафорического воображения, который наделяет разрозненные тексты единым фокусом. Келси не вводит термин «образ» для описания этой характеристики; его примеры («понятийный модус», «конкретная реальность» и «идеальная возможность») наводят на мысль, что он мыслит скорее в категориях понятий (Begriffe), чем образов (Vorstellungeri). Однако, принимая во внимание его акцент на роль метафоры и воображения в формировании таких синоптических суждений, я считаю, что идею Келси лучше развивать, выявляя библейские образы, в которых конкретизируется это синтетическое метафорическое суждение. (Например, богословие освобождения считает образ «освобождения», связанный с рассказом об исходе, - квинтэссенцией Писания.) И я собираюсь найти в Новом Завете именно такие образы, представляющие его повествовательную когерентность.

Эта стратегия уважает литературную форму текстов. (См. третий методологический принцип в разделе 9.2.) Хотя некоторые новозаветные тексты и содержат концептуальную рефлексию второго порядка[6], многие важнейшие произведения имеют форму рассказов с минимальным прямым комментарием второго порядка. Рассматривая ключевые образы, мы имеем гораздо лучший шанс вскрыть общие элементы, присущие разным типам дискурса, не навязывая повествовательным материалам концептуальных абстракций и не пытаясь придать Пасторским посланиям повествовательный модус. Если мы хотим, чтобы искомые образы дали адекватное выражение единству новозаветной нравственной концепции, они должны вырастать из самих текстов, а не быть искусственно в них привнесены.

Эти образы - своего рода корневые метафоры (root metaphors). Они вмещают в себя ключевые элементы повествования и фокусируют наше внимание на том, что объединяет различные свидетельства[7]. Они представляют собой своего рода линзы, через которые мы видим Новый Завет: когда мы смотрим на канонические документы сквозь эти образы, нашему взору предстают уже не тусклые и расплывающиеся очертания, а сфокусированная картина. Можно провести аналогию с Правилом Веры, которое использовали Ириней Лионский и другие патриотические авторы: образы одновременно резюмируют рассказ, который рассказывает (или предполагает) Писание, и направляют интерпретацию конкретных текстов, помещая их в когерентную повествовательную канву[8]. Важно понимать: такие синтетические образы не заменяют новозаветных текстов, но фокусируют и направляют интерпретацию Нового Завета, нашего главного источника и авторитета в вопросах богословия и этики.

Очевидно, что ключевые образы сыграют колоссальную роль при дальнейшем нормативном использовании Нового Завета в этической дискуссии и формировании общины. Допустим, например, что мы решили: один из центральных новозаветных образов - «упорядоченное домохозяйство». (К этому выводу мы вполне могли бы прийти, если бы стали считать Пасторские послания центром тяжести в Новом Завете.) Тогда для Церкви было бы естественно усвоить иерархические структуры и обычаи, которые подчеркивают авторитет и стабильность... Но предположим, что ключевой образ - не «упорядоченное домохозяйство», а «свобода от Закона и традиции». (К этому выводу мы вполне могли бы прийти, если бы стали считать центром тяжести Послание к Галатам и Мк 7:1-23). Тогда мы могли бы отринуть властные структуры и развить обычаи, подчеркивающие неформальный характер водительства Духом.

Как видно, разные образы стимулируют разное поведение[9]. Поэтому очевидно, что нам не обойтись без критериев. С помощью каких критериев мы отличим хороший синтез от плохого?

Я предлагаю три критерия. Они помогут дать оценку темам и образам, предлагаемым в качестве линз для выявления когерентности нравственной концепции Нового Завета.

• Имеет ли предлагаемый образ текстуальную основу во всех канонических свидетельствах? Чем чаще встречается тема или образ в Новом Завете, тем больше оснований у нас считать, что она артикулирует какую-то часть его когерентной нравственной концепции.

• Находится ли предлагаемый образ в серьезном противоречии с этическими учениями или основными эмфазами какого-либо из новозаветных текстов? Если да, то это говорит против данной гипотезы.