Этика Нового Завета

Программное возвещение Иисусом своей миссии в назаретской синагоге (Лк 4:16-30) - это весть о наступлении юбилейного года (ср. Лев 25). В юбилейный год освобождаются рабы, прощаются долги, и происходит перераспределение собственности.

Он помазал Меня благовествовать нищим;

Он послал Меня проповедовать пленным освобождение,

слепым - прозрение;

отпустить угнетенных на свободу,

возвестить год Господень благоприятный[110].

Когда Иисус объявляет, что Писание исполнилось ныне, при возвещении Им этих слов слушателям в Назарете, Он имеет в виду не какую-то духовную реальность, но «социальное событие». «Совершенно ясно, о каком событии идет речь: это - социально-политическая и экономическая реструктуризация отношений среди народа Бога, достигаемая Его вмешательством в личность Иисуса как Помазанника, наделенного Духом»[111].

В общине Иисусовых учеников существуют новые модели лидерства, где акцентируется не господство, но служение и общность. Это наглядно видно из Иисусовых высказываний об ученичестве. Создается новое социальное устройство. Оно неизбежно представляет угрозу для нынешнего порядка. Поэтому тех, кто присоединяется к Иисусову движению, будут отвергать. На их долю выпадут страдания:

Здесь Иисус призывает к добровольной самоотдаче, желанию ради призвания претерпеть враждебность общества... Быть учеником, значит, разделить тот стиль жизни, кульминацией которого является крест[112].

«Взять крест» и последовать за Иисусом, значит, последовать за ним, приняв «судьбу революционера»[113].

Однако ненасильственный характер Иисусовой революции решительно утверждается в Лк 22:39-53, рассказе о молитве Иисуса на горе Елеонской и Его последующем аресте. В этот кульминационный момент перед Иисусом снова встает искушение, подобно зелотам, пожелать захватить власть силой. Йодер задает острый вопрос:

О чем Он думал, молясь: «О, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня!»? Какой была альтернатива?... С какими мыслями Ему приходилось бороться? Может быть, это была возможность тихо ускользнуть в Кумран и переждать там, пока буря уляжется? Или Он думал о примирении с властями, отказе от некоторых своих крайних высказываний? О деэскалации, отказе от притязаний на царство, - с последующим уходом в учительство?

Нет, настаивает Йодер:

Существовала только одна серьезная историческая альтернатива. И только ей есть хоть какое-то подтверждение в тексте. Возможно, в этот самый последний момент искушения перед Иисусом снова встала мысль о мессианском насилии, которая искушала Его с самого начала... Снова Его манила к себе возможность крестового похода. Это было реальное искушение, и Иисус снова его отверг[114].

Молясь «не Моя воля, но Твоя да будет», Иисус принимает свою судьбу - страдание и смерть на кресте.

Однако отказ от мессианского насилия - не отказ от надежды на грядущее Царство. Более того, именно так, через послушание Иисуса, и откроется Царство. «Крест - не преграда и задержка на пути к Царству Он даже не есть путь к Царству. Это - Царство приходящее»[115]. По мнению Йодера, если мы прочтем Евангелие от Луки под этим углом, то нам не уйти от «этики, ознаменованной крестом, - крестом, который был назначен в наказание человеку, угрожавшему обществу созданием новой общины с принципиально новым жизненным укладом»[116].

В последующих главах Йодер анализирует ряд тем, которые помогают ему раскрыть исторический фон ситуации: смысл юбилейного года, понимание Иисусом и Его современниками израильской традиции священной войны, возможность ненасильственного сопротивления как одна из политических возможностей того времени... И наконец, в очень важной главе под названием «Пробный баланс» Йодер приводит герменевтические размышления о последствиях прочтения Евангелий в предложенном им ключе.

Предвосхищая результаты второй части книги, Йодер утверждает: Новый Завет в целом последовательно указывает на крестную смерть Иисуса как на образец. «Везде говорится об одном единственном, в чем Иисус является нам примером. Это - Его крест»[117]. Однако выводить отсюда абстракции не следует.

Верующий не должен думать, что любое его страдание, любая болезнь или неприятность - это крест. Его крестом, как и у его Господа, должна стать цена за социальный нонконформизм. В отличие от болезни или катастрофы, это не необъяснимое и непредсказуемое страдание. Это - конец дороги, по которой человек шел, зная, на что идет. Это не... внутренняя борьба чуткой души с эгоизмом и смертью, а социальная реальность, представляющая в непокорном мире Грядущий Порядок[118].

Для Иисусова ученика нести крест свой, значит, быть в общине тех, кто разделяет его отказ от насилия как от орудия воли Божьей. И для евангельских повествований эта тема не периферийная, а центральная.