Этюды о карельской культуре

Поэтическое наследие Николая Лайне достаточно велико. Первая послевоенная книга «Весть весны» выш­ла в 1953 году. За ней последовал целый ряд других сборников, так что в 1979 году семнадцатая его книга стихов находилась в издательстве, а восемнадцатая бы­ла уже подготовлена.

Весьма внушителен также объем выполненных Ни­колаем Лайне переводов на финский язык. Переводчес­кую деятельность он считал столь же важной, как со­чинение собственных стихов, ибо видел в ней прекрас­ную школу поэзии. О разносторонности его интересов можно судить хотя бы по далеко не полному перечисле­нию поэтов, произведения которых он переводил: Ни­колай Некрасов («Кому на Руси жить хорошо»), Алек­сандр Грибоедов («Горе от ума»), Александр Твардов­ский («Василий Теркин» и «За далью даль»), Эдуард Багрицкий, Сергей Есенин, Михаил Светлов, Владимир Луговской, Борис Ручьев, Владимир Маяковский, Тарас Шевченко и многие другие.

Основным источником своего вдохновения Николай Гиппиев называл родной ребольский край с его вели­ким озером Лиексаярви (Лексозеро), «самым поэтич­ным озером в мире». Он восхищался художественным чутьем людей, которые, обживая эти берега, умели строить свои дома и дворы так, что они органично впи­сывались в окружающий пейзаж. В отпуск Гиппиев уезжал в Реболы, там он рыбачил, собирал ягоды, хо­дил по грибы и занимался литературным трудом.

Главными своими учителями Николай Лайне считал простых тружеников, особенно некоторых земляков. «Все, что я пишу, должно иметь в реальной жизни свое основание и свою исходную точку. Такой урок пре­подал мне мой земляк Федор Поттоев, один из лучших вальщиков леса в Ругозерском леспромхозе, уроженец деревни Хауккасаари. Дело было так. Однажды группа карельских писателей приехала в Тикшу на встречу с лесозаготовителями. Там на торжественном вечере мы отбарабанили свои стихи и рассказы — у кого что было. И я тоже, войдя в раж, выдал несколько стихотворений. После того как вечер кончился, Федор Поттоев пригла­сил меня к себе домой попить чаю. По пути я взял, да и спросил у него: «Скажи-ка, Федор, как ты относишься к моим стихам?» — «Ну-у, — задумался он, а затем сам спросил: — Ты бывал, Николай, когда-нибудь в Амери­ке?» Я ответил: «Конечно, нет. Я и не думал никогда о такой поездке!» — «Так какого же черта ты берешься тогда писать стихи об Америке?» Так Поттоев открыл мне глаза на то, что писатель имеет право писать толь­ко о том, что ему знакомо и достоверно известно. В мо­их книжках «Утро» и «Весть весны» немало такого, что надергано с потолка, надуманного, нафантазированно­го, но после этого разговора моя рука больше не писала ничего, что было мне незнакомо. То был урок! Поэт Леа Хело был моим учителем поэтического мастерства. Мат­ти Пирхонен в Ухте сумел увлечь меня поэзией и нау­чил понимать важность поэтического труда. А этот про­стой лесоруб (я, впрочем, написал стихотворение о нем, которое так и назвал — «Простой лесоруб») высказал самую главную премудрость».

Пока я слушал рассказ Николая Лайне, Федор Поттоев стал казаться мне близко знакомым. И действи­тельно, осенью 1972 года мы — Хельми и я — познако­мились в Тикше с Федором Поттоевым и всей его семь­ей. Вечером 7 сентября, после успешного трудового дня, председатель Тикшинского поселкового Совета Ва­лентина Федоровна Юпилайнен позвала нашего сопро­вождающего Юхо Миеттинена вместе с нами к себе до­мой. Там оказалась в сборе вся семья: ее отец Федор Прокопович Поттоев, 1907 года рождения, мать Дарья Михайловна (девичья фамилия Трифанова, родилась в 1913 году в Ребольской деревне Сааренпяя — Конец Остров), дочь Валя и ее дети, за которыми присма­тривала «баби» (бабушка), вторая дочь Нина и сын Александр, приехавший в отпуск с воинской службы. Пока собирали на стол, мы успели кое-что записать от Федора и Дарьи Поттоевых. На следующее утро я сно­ва заглянул в их дом, чтобы уточнить особенности ребольского говора.

Такое личное, хотя и кратковременное знакомство с Поттоевыми, а через них и с ребольскими культурны­ми традициями, делает стихотворение Николая Лайне «Простой лесоруб» особенно близким для нас. Образ «простого лесоруба» реалистичен и в то же время поэ­тичен, он вполне соответствует нашим собственным на­блюдениям: Федор Поттоев очень доброжелательный, молчаливый и задумчивый человек, как информатор он точен и надежен.

Как-то у нас с Николаем Лайне зашел разговор о стихотворных размерах. И Лайне подчеркнул, что «тра­диционная форма требует большего труда, чем вольный стих, причем действительно тяжелого труда, но зато легче доходит до сердца читателя». Традиционный раз­мер характерен для большей части поэзии Николая Лайне, но есть у него немало и таких произведений, ко­торые написаны вольным стихом. Он сам, по его сло­вам, однажды на писательской дискуссии заявил, слег­ка утрируя, что «порой бывает так, что мне не хочется дорабатывать стихотворение по-настоящему до конца, и тогда я довольствуюсь вольным стихом».