Это Фоме и мне

— У вас тут ведь должны быть вшивые дети, помнишь, ты рассказывала? заглянула Лариска прямо в лицо Брысе, и той ничего не оставалось, как кивнуть:

— Есть. То есть должны быть. Вернее, их не должно быть, но есть… Вика подумала, что Брыся стесняется, а на самом деле она просто вспоминала что-то. — Погодите, я сейчас…

С этими словами она быстро вышла из комнаты и пропала где-то.

— Неужели это так просто? — удивилась Вика.

— Я ж тебе и говорю — сейчас на подносе принесёт, — Лариска всегда была уверена в успехе.

— Целый поднос, и всё вши, вши?

— Ага.

Но Брыся пришла с пустыми руками — она всего лишь ходила давать таблетки ребёнку.

— Дело в том, что вшивых-то, на самом деле, у нас полно бывает. сказала она, когда вернулась.

— Маленькие беспризорники которые, или дети бомжей, у них, да? спросила Вика.

— Да нет, у нормальных, у домашних детей вошки. — спокойно ответила Брыся.

— А родители куда смотрят? — удивилась Лариска.

— Ну, получается, мимо вошек. Вы что, такие родители бывают… Когда поступают к нам в больницу с ребёнком, мы их обязательно на педикулёз осматриваем — если ребёнок один ложится, то только ребёнка, а если с мамой — то и того, и другого. Вот они, эти мамы, так против, как будто мы их права человека нарушаем — скандалят, не даются, одна чуть ли не министру здравоохранения звонить собиралась.

— Ого.

— Да. Пришла, значит, она вот с такой причёской! Такая фуфочка… Вот именно у неё-то вошки и были. Как разгребла я эту причёску, гульку такую накладную, всё начёсано, лака море — а там вохи: видимо-невидимо! Друг на друге катаются! И у девочки её тоже гнидки нашла… Если вам интересно, конечно, — вдруг остановилась Брыся.

— Конечно, конечно, интересно! — Лариске было очень интересно, она не пой, не корми — любила послушать что-нибудь эдакое, но только послушать, в крайнем случае посмотреть, но чтобы с ней что подобное — ни-ни, она на это не согласна.

— А ты нам когда, прямо сейчас наловишь? — до Фомы добираться было почти полтора часа, Вика спешила и волновалась. — Если можно, конечно.

— Ну, пойдёмте в бокс, есть там у меня пациент, как раз в обед поступил. Сидит там, как миленький, ждёт обрабатываться… Сейчас, только я порядок наведу и зайду за вами. Посидите. — С этими словами Брыся вышла, и тут же понёсся над детским гвалтом её командный голос.

— Вик, а может, мы не пойдём, пусть она одна наловит, а то вши на нас перепрыгнут? — Лариска неуверенно заёрзала и даже зачесалась.

— Хочешь — не ходи, а мне надо.

— Ну, идёмте! — Брыся крутанула в воздухе ключами. — В боксы ходить, конечно, даже родителям нельзя, но врача уже нет, так что…

Лариска не хотела идти, совсем не хотела, она попросила у Брыси халат и шапочку, а Вика посмотрела на её причёску — три волосинки, и подумала, что заведись там вошки, изловить их проблем не будет, но вслух ничего не сказала.

— Вообще мы всех, кто со вшами, домой заворачиваем, если несрочная операция, и они приехали не из области. — говорила Брыся и словно экскурсовод показывала Вике и Лариске даже на самые маломальские достопримечательности своей больницы. Подруг у Брыси, считай, и не было. а тех уж, кто издалека приезжает, мы по всей строгости обрабатываем. Вот он, — Брыся открыла ключом дверь с почти тюремным окошком, — заходите. Сидит. Ну, сидишь, не скучаешь?

От окна отскочил мальчик лет восьми-девяти, в тапках и застиранной пижаме, и жадно уставился на руки Брыси, Вики и Лариски.

— На, я тебе редиску принесла, — с этими словами Брыся вытащила из кармана мокрый пакет с бледно-розовой редиской.

Мальчик схватился за пакет, влез в него обеими руками и начал быстро поедать редиску.

— А «спасибо» Пушкин будет говорить? Спа-си-бо. — Брыся попыталась выхватить у мальчика пакет, но он так вцепился в него своими тёмными-тёмными пальцами почти без ногтей, что было ясно — схваченного один раз этот мальчик уже не отдаст никогда. — Ладно, ну тебя, садись на стул и сиди тихо. На стул, я сказала. Знакомьтесь, девочки: Рафик Гусейнов, дикий человек. Привезён сегодня своим папаней из области, диагноза пока нет, так что будем тут его воспитывать и лечить. Видите, ногти какие? Это я их ему обстригла. Он сам не умеет и никогда не пробовал.

— А как же? — спросила Лариска, которая как встала у самой двери, так дальше и не пошла.

— А вот так же: пока сами отломятся. Честно. Ничего, мы из него человека сделаем. Да, Рафик?

Рафик промолчал, но Брыся продолжала:

— Он, кажется, даже зубной щёткой и туалетной бумагой пользоваться не умел. Бумагой туалетной, а, Рафик, умеешь?

— Умеешь, — хрипло ответил Рафик и даже гордо передёрнул плечами.

— О, вот так. Это я его сегодня научила. Быстро схватывает. — У тебя есть шанс выйти в люди, Рафик, — серьёзно сказала Вика, потому что Рафик уже насупился — он решил, что про него говорят что-то нехорошее.

— Есть, конечно. Когда он по-русски говорить научится, тогда вообще будет всё отлично. Хоть в университет поступай. Да, Рафик?