Это их война

— Я сам организую похороны. Все оплачу. — Говорит Дима, а я начинаю вдумываться в услышанное. И тут на меня словно ушат горячей воды выливают. Я вспоминаю, по какой причине оказалась в больнице. И тело начинает бить мелкая противная дрожь.

Пытаюсь привстать, но от легкого головокружения падаю обратно, издавая тихий стон. Мужчины одновременно оборачиваются в мою сторону. И я вижу боковым зрением, как Роман Юрьевич встаёт из-за стола и приближается ко мне, держа в руках стакан с водой. Но я не смотрю на него, мой взгляд прикован к Диминым глазам.

Он смотрит на меня так, что головокружение усиливается. Все вокруг расплывается, исчезает, словно кроме нас в этом мире никого больше нет. Я кожей ощущаю его сосредоточенный взгляд на своём лице. Он скользит от глаз к губам и обратно. Нет в нем больше того превосходства, которым он был переполнен раньше. Сейчас Дмитрий смотрит на меня иначе. Да я и сама смотрю на него без прежнего испуга, но с диким волнением, словно готовлюсь прыгнуть с парашюта. Стук сердца отдается в ушах. И я чувствую, как внутри, где-то в районе груди, разливается непонятное тепло, струящееся по венам ко всем точкам моего тела.

— Элина, вам уже лучше? Выпейте, пожалуйста. — пытаясь вложить в голос, как можно больше искреннего сочувствия, поинтересовался Роман Юрьевич, и я наконец-то спускаюсь с небес на землю. — Примите мои соболезнования. Ирина Михайловна была сильным человеком. Вот только сердце её подвело…

Сильной… Вот именно она была сильной, тогда почему же вы её не спасли, кричит мое сердце, но вслух произношу другое:

— Спасибо. — И опускаю взгляд в пол, чувствуя, как по щекам текут непрошеные слезы.

Мужчина кладет руку мне на плечо, пытаясь успокоить. Но мне нет дела до его слов. Я полностью погружаюсь в свое отчаяние и безысходность, понимая, что снова пришел конец. И нет ему начала. Нет той другой реальности. Есть только здесь и сейчас, где тетины глаза больше никогда не откроются и не увидят этот свет. Где я больше не почувствую ее поддержки, ее плеча. Сердце отказывается верить в плохое, но голова понимает, что это не сон. Это самая настоящая жестокая реальность, которая второй раз забирает самого близкого мне человека.

Я не замечаю, как мой тихий плач переходит в истерику. Сотрясаясь в громком рыдании на плече человека, который делал все возможное, но не смог вытащить тетю с того света, вздрагиваю от грохота бьющейся об стену двери и резко оборачиваюсь на стук. В дверях стоит Антон. Этот негодяй, из-за которого случилось неизбежное. Я отказываюсь замечать его побитое состояние. Потому что меня переполняет ненависть. Я ненавижу его. Ненавижу настолько сильно, насколько сильно любила тетю. Пригвоздив к нему убийственный взгляд и, не помня себя от боли и нахлынувшей злости, я подскакиваю с дивана и кидаюсь на него с кулаками:

— Это ты. Ты во всем виноват. Ты довел её до такого. Это из-за тебя её больше нет. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу тебя…

Бью его по груди, толкаю, зло сверкая глазами, рыдая и всхлипывая одновременно. А он стоит, как застывший столб. Ему нечего мне ответить. Он знает, что я права. Что это он. Он виноват во всем, что с тетей случилось.

Моя истерика продолжается, когда кто-то, подошедший сзади, нежно обвивает пальцами мой локоть и притягивает к себе. Обернувшись, я сквозь слёзы вижу Диму, смотрящего на меня с сочувствием и пониманием. Недолго думая, льну к его груди и, найдя в его объятиях своё утешение, своё пристанище, плачу ещё громче.

Он обнимает меня в ответ. В его руках так безопасно, там тепло, что на мгновение становится страшно. Вот только отталкивать нет сил. Да и не хочется. Кажется, что если отпустит, то все. Мир рухнет окончательно. И уже никогда не соберется воедино.

Глава 17

Элина

Прошло две недели с того дня, как я узнала о смерти тети. Ее похоронили на следующий же день. Дмитрий, как и обещал, взял организацию похорон на себя. Мне самой пришлось только сходить за медицинской справкой о смерти. Все остальное: прощание, отпевание, сопровождение до кладбища, захоронение, поминки, он провел сам. За что я была благодарна ему. Вот только сказать об этом не успела, так как за все то время, что шли похороны, ни разу не получилось остаться с ним наедине, а уже к вечеру парень и вовсе уехал, как потом выяснилось к своей девушке, у которой планировал остаться жить. И остался.

Павел, приехавший на следующий день после похорон, очень долго не отходил от меня, стараясь загладить свою вину. Вот только я не чувствовала обиды. И, находясь рядом с ним, почему-то ловила себя на мысли, что за эти два дня почти не вспоминала о нем. Почему? Сама не знала. Успокаивала себя тем, что все мысли были заняты тетей, ее потерей, болью, выжигающей на сердце еще одну неизлечимую рану.