Позже я узнал, что Карлу сдал меня Джон Мерканте, причем совершенно случайно. Девушка Джона, Эмили Дэвенпорт, была когда-то любовницей Джека Уорнера, киномагната, который подарил ей потрясающее кольцо с бриллиантом в 13 карат, целое состояние. Когда они расстались, она сохранила кольцо и продала его Карлу Маркусу, который, конечно же, одурачил девушку, обменяв дорогущее кольцо на гораздо более дешевый браслет за 5000 долларов и пообещав заплатить оставшееся когда-нибудь потом. Когда Мерканте узнал об этом, он пошел поговорить с Карлом в его галерею, где прямо в витрине был выставлен рисунок Модильяни, выполненный внуком больного дедушки, который я показывал ему несколькими днями ранее в Палм-Спрингс. Мерканте ругался с Карлом:
– Ты ублюдок! Я знаю, что ты крадешь деньги Эмили. Верни мне это кольцо!
Когда Карл отказался, Мерканте взбесился.
– Ты, тупой мудак, разве ты не знаешь, что это не Модильяни? Парнишка пришел сюда с рисунками, доставшимися от дедушки, и поломанной автопередачей, верно?
Сказанного вполне хватило Карлу, чтобы все понять, но вместо того чтобы взорваться от гнева, в его глазах профессионального торгаша заиграли доллары. Мне предстояло стать гусыней, несущей для него золотые яйца.
На следующий день при встрече Карл принял меня вежливо, как союзника: его похабная улыбочка теперь отливала неприкрашенным нью-йоркским глянцем. Он ни разу не упомянул о Модильяни или об уплаченных мне 1600 долларах. Он только спросил меня, умею ли я рисовать. Когда я ответил утвердительно, он отвел меня в заднюю комнату и показал пейзаж и морскую панораму: красивые, прямолинейные романтические картины, грамотно выполненные, но не впечатляющие, технически повторить их не представляло никакого труда. Он сказал мне, что это работы Роберта Вуда, картины этого художника висели над каждым диваном в каждом доме среднего класса в каждом городе Америки.
– Такое сможешь повторить? – спросил Карл.
– Да, смогу. Без проблем.
– Хорошо, – сказал он, – теперь ты будешь работать на меня.
На этом все. Я не стал возражать. Я пошел работать к Карлу, не раздумывая ни секунды. Что тут сказать? Кто-то посещает художественную школу… Мне вместо нее достался Карл Маркус.
Глава 4. Мое ученичество (1972–1975)
Карл ничего не знал об искусстве, кроме того, что на нем можно зарабатывать неплохие деньги. Он занялся этим бизнесом после того, как купил на аукционе кольцо для жены и облажался на сделке. Он вернулся, обменял кольцо на другое и снова облажался. Вместо того чтобы расстроиться, он обрел свое счастье. Карл решил так: «Вот это бизнес для меня! Можно обманывать людей, особо не парясь».
Карл был жестоким и беспринципным человеком; он крыл окружающих отборным матом столь же часто и естественно, как иные дышат воздухом. Ему нравилось разводить людей; я имею в виду, он буквально получал от этого настоящее удовольствие.
Как и большинству дилеров, ему было все равно, что продавать – кондоминиумы или таблетки для похудения. Это не имело значения – и это стало для меня настоящим озарением.
По наивности я полагал, что люди, продающие предметы искусства, любят его, но в большинстве своем они мало что знали об искусстве и еще меньше переживали об этом. Хорошая, плохая, настоящая, фальшивая – все это не имело для них значения, пока вещица приносила деньги. Клиенты видели только благородный фасад. Реальность же заключалась в том, что перед ними, доверчивыми овцами, разворачивалась одна большая мошенническая схема. Тогда я этого не знал, я был прилежным учеником и старался усвоить все, что нашел в этом месте нового для себя.
Мы – я, Карл и Роберт Вуд – договорились быстро и по-деловому. Я мог рисовать все, что захочу, показывал результат сертифицированному оценщику, и Карл отдавал мне 10 % от той суммы, в которую тот оценивал работу. Правда мне приходилось самому платить оценщику, потому что Карл ничего не хотел об этом знать. Просто. Легко. Именно так всегда действовал Карл. Деньги можно было заработать на чем угодно, и у этого дельца не было времени на глупости и церемонии.