Это точно не подделка? Откровенный рассказ самого известного арт-мошенника

Воссоздать произведения такого современного мастера, как Пикассо или Дали, сложно, но вполне по силам. Классического гения – почти невозможно, и очень немногие фальсификаторы рисковали в этой сфере. Помимо знаний, освоения техники и материалов, которыми должен обладать профи, приходится принимать во внимание сотни лет непрерывного изучения хрестоматийных произведений, которые можно назвать национальными сокровищами. Пристальное внимание к работам гения может оказаться сокрушительным даже для самой качественной подделки. Что касается Караваджо, то долгое пренебрежение его жизнью и творчеством работало мне на руку. Сегодня при столь повсеместном использовании инфракрасной спектроскопии, радиометрического датирования и газовой хроматографии, а также в условиях возросшего академического внимания я бы даже не стал пытаться подделать его работы.

Когда Лонги организовал выставку Караваджо в Королевском дворце в Милане, посмотреть ее собралось почти полмиллиона человек. Современные меценаты, как и их предки эпохи барокко, с интересом рассматривали это грубое, настоящее, драматичное искусство.

Их не отталкивало сексуальное и насильственное содержание работ Караваджо, не отвращали малопривлекательные натуральные модели, которых он рисовал, – нищета с грязными ногтями и немытыми ногами.

Мои современники разглядели в Караваджо иконоборца, «дурного мальчишку», и, признаюсь, мне тоже очень импонировал его бунтарский образ.

Напротив, ранние летописцы симпатии не демонстрировали ни грамма. Они преуменьшали значимость художественного гения Караваджо, изо всех сил расписывали его нетрадиционный образ жизни и непокоренную личность. Один биограф, Джованни Бальоне[41], даже подал в суд на Караваджо за клевету – за то что тот якобы высказался, что искусство Бальоне «годится только для подтирания задницы» и «отделывания его жены». Годы спустя, когда Бальоне пришло время написать биографию Караваджо, вполне логично, что в ней критик не дал художнику восторженного отзыва. К 1700-м годам Караваджо был практически забыт серьезными учеными. К 1900 году его имя нивелировалось до уровня заметки в истории искусства.

Сейчас высоко финансируемым и высокопрофессиональным предприятием может считаться только что-то про стипендии и охрану природы.

До Лонги изучение, реставрация и сохранение шедевров Караваджо отдавались на откуп любителям и дилетантам, чем и мог воспользоваться ловкий фальсификатор.

Вспомним о скрытом автопортрете Караваджо – его знаменитой картине «Вакх». Только в 1922 году итальянский реставратор заметил в левом нижнем углу холста небольшое отражение в графине для вина. Присмотревшись, он увидел изображение художника с вьющимися темными волосами, стоящего у мольберта с кистью в руках – самого Караваджо.

Год спустя другой реставратор неуклюже восстановил картину, покрыв автопортрет слоями темной краски. Может быть, он не заметил своих ошибок, а может быть, не посчитал это чем-то важным. Какова бы ни была причина, о более раннем наблюдении вскоре забыли, а крошечный автопортрет исчез. Только в 2009 году эксперты, использующие высокотехнологичную мультиспектральную рефлектографию, сделали открытие заново – и все это произошло с одной из самых известных картин западного искусства стоимостью в сотни миллионов долларов.

Подделка работ Караваджо начала процветать не только из-за беспечности и пренебрежения искусствоведов, но и из-за бурной жизни гения.

Когда Караваджо оказался на Мальте, напомню, он был в бегах, буквально спасая свою жизнь. Только что из-за одной из своих девушек убил Рануччо Томассони, гангстера, сутенера, злейшего соперника, и был приговорен к высшей мере наказания. Любой человек, обнаруживший беглеца, мог убить его и сдать его отрубленную голову властям за вознаграждение. Караваджо чудом удрал в самый последний момент, сбежал в Неаполь, а затем на Мальту, где с помощью Мальтийских рыцарей надеялся получить папское помилование за свое убийство в Риме. На Мальте Караваджо стремился спасти свою жизнь. Он быстро и яростно писал портреты для влиятельных покровителей, надеясь завоевать их расположение. В 1607 году он написал портрет Алофа де Виньякура, великого магистра рыцарей, которому так понравилась работа, что он принял Караваджо в орден и обратился к папе Павлу V с прошением о помиловании.