Когда допрос сторон закончился, и присяжных отправили совещаться, мы устроили «Тайную вечерю» у Никки Блэр, довольно тихое мероприятие. Лучшие времена давно прошли, и я был уверен, что скорее всего меня посадят. Все мои друзья из мира искусства пропали, поэтому собрались только я и несколько друзей из «Персика» – Сумасшедший Стив, Джимми Монтини, Винсент и пара девчонок из Апленда.
В течение следующей недели присяжные совещались, я же приходил в суд пораньше и ждал в кафетерии, попивая кофе и читая книги, которые принес с собой, сходя с ума от безделья и беспокойства, пока присяжные решали, где я проведу следующие несколько лет своей жизни. Часы тикали, а я все ждал, пока кто-нибудь скажет мне, что со мной будет дальше.
На это время пришелся судебный процесс над Родни Кингом[62]
, и каждый день на улице собирались огромные толпы. Протестующие, полицейские, грузовики со спутниками и пресса. Я оказался в кафетерии с адвокатами защиты офицеров Куна и Пауэлла: они просматривали записи жестокого избиения на своих портативных компьютерах. Один из них повернул экран компьютера ко мне, чтобы я тоже смог посмотреть. Они решили, что мне скучно и нужно чем-то заняться. Я смотрел на эту дикую сцену вместе с ними какое-то время, а потом снова переключился на чтение, слишком напряженный и обеспокоенный своим будущим приговором, чтобы по-настоящему обращать внимание на посторонние вещи.Наконец, примерно в пять часов нам приказали пройти в зал суда только для того, чтобы объявить, что присяжные все еще совещаются и что нам придется вернуться на следующий день.
Я вернулся домой, чтобы что-нибудь съесть и поспать пару часов. А с наступлением следующего дня снова сел в машину и отправился обратно.
Наконец, 11 июня 1991 года присяжные вынесли решение. Председатель, наш друг Олдс, встал перед судом и заявил, что, несмотря на все усилия, присяжные безнадежно зашли в тупик. Они проголосовали семью голосами против пяти, и дело было признано сфабрикованным. Когда Олдс зачитал вердикт, я вскочил и, потрясая кулаками в воздухе, закричал:
– Да!
Я был свободным человеком.
Вне зала суда адвокаты болтали с присяжными, спрашивая их, как они пришли к своим решениям и как они отреагировали на различные приведенные аргументы. Одна из них, милая мексиканка, которая, как я заметил, всегда внимательно слушала, подошла ко мне и поцеловала в щеку, а затем пожелала мне удачи. Я не знаю точно, как она проголосовала, но мне никогда в жизни не было так приятно.
Глава 22. Обратно к точке отсчета (1993)
Год спустя Винсент Даннати ехал по Шоссе Тихоокеанского побережья в Ньюпорт-Бич. Было два часа ночи, и он был сильно пьян – как и обычно в те дни. Он выкурил сигарету до фильтра и выбросил ее в окно.
Дежуривший на обочине калифорнийский дорожный патрульный увидел, как оранжевая вишенка отскочила от асфальта. Он включил фары и остановил автомобиль. Полицейский на месте провел тест на трезвость и увез пьяного Винсента в кутузку за вождение в нетрезвом виде. Это был его четвертый билет на экспресс в тюрьму.
Винсент тогда этого не знал, но копы были прекрасно осведомлены, что мы друзья. На моем суде он не сказал ни слова, но теперь, когда ему грозил реальный срок, он рассказал им про меня все, что знал.
У меня не осталось денег на адвоката, и я снова отказался доносить на кого бы то ни было, поэтому отправился прямиком в тюрьму, получив срок в полгода. При оглашении приговора прокурор возразил против смягчения приговора, поэтому новый судья Майкл Тайнан увеличил срок до 12 месяцев. Единственный раз за четыре года, подавая жалобу, я сказал:
– Ваша честь, вы отказываетесь от своих слов.
Судья поправил меня:
– Нет, я просто расширил свое решение.
Во время слушания меня отвел в сторону Пол Дин, журналист, написавший обо мне большую статью в LA Times. Он сообщил мне, что, ему точно известно, что прокуроры поделили добычу – предметы искусства, картины и весь остальной конфискат из моей квартиры – они собирались оставить их себе. Я долго боролся с этим и наконец получил обратно несколько литографий, несколько картин и манекен Хосе Пуч Марти.
Сегодня бо́льшая часть моих вещей, вероятно, висит в отделанных деревянными панелями адвокатских конторах по всему округу Лос-Анджелес.
Журналист сказал мне, что у одного из прокуроров над столом висит мой «Ядерный распад». Я надеюсь, ему нравится смотреть на мою работу.