Это вечное стихотворенье...

Я стихи когда-то написал.
В них кудлатый сумрак нависал.

И платаны, глухо шелестя,

Возвышались, маясь и грустя.

Несколько созвездий, тень луны

Сквозь полет белесой пелены.

Девушка мелькнула на углу

И мгновенно канула во мглу.

Не мелькнула, а блеснула ты —

Миг восторга или немоты,

Словно гениальная строка —

На мгновение и на века,

Посетив, исчезнувшая вдруг.

Мучайся теперь, ищи вокруг.

Я стихи когда-то написал

(А точнее — их не дописал).

До сих пор в них дождик моросит

И душа тихонько голосит.

В них почти подсказан был секрет

Сопряжения вечности и лет.

В них сам бог порядок наводил,

С солнца пятна, как с души, сводил.

Я стихи когда-то написал

(А вернее — их не дописал).

И вложил их в книгу, что потом

Букинисту сдал как лишний том.

Мне хотелось время победить.

И тебя и душу убедить

В том, что годы можно сжать в горсти

(С детства до последнего прости),

И потом — на выбор — жить в любом…

До сих пор ищу я этот том.

В книжных лавках, дома и в гостях,

Как поэму в нескольких частях,

О которой как о жизни я

Думаю на склонах бытия.

Мне хотелось время победить.

Личный срок бессмертно утвердить.

Мне когда-то было двадцать пять.

Я не знаю, будет ли опять.

1987

«Ты вправе думать, посетив больницу…»

Марианне

Ты вправе думать, посетив больницу,
Где я — все о себе да о себе,
Что воронье за окнами клубится,
Что льдист и хладен путь через столицу,
Что все равно мне, каково тебе.

Ты принесла мне сахар и обновки,

Хотела рассказать, как день прошел,
Как ты упала возле остановки,
Как холодно одной, как путь тяжел,
Когда летят толпою птицы эти…
А я все о себе да о себе.
Не о тебе, единственной на свете,
На ледяной изменчивой тропе.

Ты вправе думать, исхудав щеками,

Все обо мне в дороге, обо мне —
Что сердце у меня, наверно, камень,
Что я, как эти окна, — в стороне,
Ты вправе думать…
   Но когда ушла ты,
Когда безлюдным стал приемный зал,
Я в многолюдном гомоне палаты
Шептал в подушку все, что не сказал…

Ты — о больной руке, о трудной доле,

А я — все о себе да о строке,
Которая не стоит малой боли
В твоей душе и в маленькой руке…

На улице пустой воронья дрема.

Ворочается снег по городьбе.
Одна утеха — что ты плачешь дома,
А я не дома плачу о тебе.

Ты вправе думать…

   Ты в нежнейшем праве…
Но я в одном сегодня без вины,
Что думаю в подушку — не о славе,
А о любви, в которой мы равны.

1987

«Дай мне Бог побольше жизни…»