Это все придумали люди [СИ]

Сумерки забирают остатки дневного света. Черные ветви змеятся на фоне рыхлого серого неба.

Кричат вороны.

На самом деле, нам совершенно не обязательно нужна дверь.

Я встала.

Здесь было две стены — целых две стены. Проскакивать через них на бегу не получится — но ведь мне этого и не надо. Мне нужно только осторожно через одну из них пройти.

Прости меня. Я все-таки ухожу. Но что поделать, если я не могу открыть эту дверь. Ты мог заставить меня открыть ее, ты мог возвращаться к ней снова и снова — ты был храбрым и сильным. А я не могу. Ты ошибся. Я совсем не такая, как ты.

И я оставляю тебя — совсем не так, как это делал ты. В этом не будет никакого смысла. Просто я боюсь. Просто я хочу как можно скорее исчезнуть из этого места.

Просто тело, которое неловко прислонилось к стене у самой двери — это уже не ты.

Я поворачиваюсь к стене, прикрываю глаза и делаю шаг вперед. Лицо немеет, кожу покалывает от странного оцепенения — а затем я чувствую мягкий влажный воздух, и слышу, как рядом падают капли, разбиваясь о желтый намерзший лед.

В переулке пусто, все, что случилось здесь, давно уже прошло, и только развеваются остатки полосатой ленты, которой огородили простреленную дверь.

Ветер дует мне в лицо, облака вылетают из-за тяжелого официального фасада.

Голова не болит.

Она не болит совершенно.

XII. Миша

Все страньше и страньше.

Льюис Кэрролл. Алиса в стране Чудес

Когда Алиса пришла ко мне тем февральским вечером, я сначала решил, что передо мной привидение. Отчасти в этом следовало винить две бессонные ночи, когда я заканчивал очередную срочную работу (объясните мне, почему работа всегда срочная, и почему всегда доделываешь ее в ночи, сколько бы времени на нее ни выделялось изначально?..). Но Алиса действительно выглядела тогда… нет, не как привидение. Она выглядела, как собственный труп.

Я хорошо помнил, какой она была на моем дне рождения. Помнил, как они стояли вместе с братом, и оба смотрелись слегка чужеродно на моей маленькой душной кухне среди моих разномастных и безалаберных друзей. Они стояли у стены, молча, не обнимаясь, брат просто слегка касался пальцами плеча Алисы, и это выглядело настолько интимно, что невольно хотелось отвести взгляд, хотя бы на тех двоих, что уже начинали потихоньку целоваться в углу. В Алисе с братом были не только неподражаемые элегантность и сдержанность, от них еще и веяло некой тайной. Возможно, впрочем, это все были аберрации моего уже не совсем трезвого мозга.

Странно, но мне казалось тогда, что основная составляющая этой элегантности заключалась в их одежде, неповторимо простой и оттого выглядевшей дико дорого. Но одежда на стоявшей передо мной девушке выглядела точно так же, однако элегантной Алиса никак не была. Она была… пустой.

Я видел огорченные лица, отчаявшиеся, одинокие, несчастные. Но у Алисы лица не было. Был набор органов чувств — глаза, нос, рот. И они ни во что не складывались, просто находились на своем правильном месте, чтобы делать то, что им положено — смотреть, нюхать, пробовать на вкус. Они ничего не выражали.

В общем-то, я сразу понял, в чем дело. Могла быть только одна причина, по которой она стала такой. И мне стало очень не по себе. Я очень давно не общался толком со своим братом, и еще дольше испытывал к нему достаточно сложные чувства. Но он, все-таки, был моим братом. И, что еще хуже, сыном моей мамы.

Алиса вошла в прихожую и стала раздеваться. Я заметил, что ей с трудом даются простейшие действия, как будто она никак не могла вспомнить, что люди делают, чтобы снять пальто или сапоги. Я не выдержал и сам размотал ее шарф. Она никак не отреагировала на это.

На кухне я посадил ее на стул. Голова действительно плохо соображала, и я понемногу начал впадать в настоящую панику. Я искренне не знал, что делать с этим безжизненным телом.

Алиса прикрыла глаза и шумно вздохнула. Потом произнесла медленно и осторожно, как будто опасаясь, что слова окажутся не на своем месте, или будут означать совсем не то, что должны были бы означать:

— Твой брат снова уехал в Австралию. Он больше не вернется. Он не будет писать или звонить.

Она замолчала и кивнула сама себе, видимо, удовлетворенная, что все сказано правильно.

Я молчал. Никогда раньше я не общался с говорящими трупами. У меня не было никакого опыта по этой части.

— Я очень устала, — сказала вдруг Алиса, и в этой фразе оказалось чуть больше жизни. Она как-то связывала ее с действительностью. — Можно мне остаться у вас?

Я задумался. Через некоторое время домой должна была вернуться мама, и ее женской интуиции, безусловно, хватило бы на то, чтобы все понять. Но отправить Алису к ее родителям в таком виде я тоже не мог.

— Оставайся. Только постарайся не попадаться маме на глаза.

Она кивнула, встала и вышла из кухни. Я вдруг понял, куда она собралась.

— Может, ты ляжешь в моей комнате? — неуверенно предложил я, выглядывая в коридор.

Она покачала головой. Потом обернулась и посмотрела на меня, и я как будто бы увидел некоторый блеск в ее мертвых глазах.