Это застряло в памяти

Роза Марковна настоящая красавица. Чёрные волосы с шестимесячной завивкой кольцами рассыпаются по плечам, спереди она закалывает их в высокий валик, у неё белое лицо, зелёные глаза с подведёнными бровями, рот она красит в яркий алый цвет, в ушах бренчат золотые кольца. Её платья – целые клумбы цветов, она их шьёт сама неизвестно из чего. По утрам она носит кимоно с изображением фантастических садов и павлинов. У нас дома считают, что тряпками её снабжает Пётр Сидорыч, один из её кавалеров, заведующий обл-какого-то торга в Болшеве.

Когда Роза Марковна бывает дома, она проводит дни на своём балконе, причудливо украшенном занавесками, картинками, фотографиями. В углу на высокой тумбочке помещается патефон, прикрытый вышитой салфеткой, ниже – пластинки. На небольшом обеденном столе всегда цветы в вазе. В другом углу – диван за старой ширмой с затейливым узором из листьев и китайских фонариков. Здесь под звуки патефона она принимает гостей. Женщин она в гости не приглашает. Они танцуют танго, бостон и медленные фокстроты, она – тесно прижавшись к кавалеру, непременно с цветком в волосах. В плохую погоду это всё переезжает в комнату. Ни Валька, ни её бабушка сюда не допущены. Вальке запрещено, а старухе к тому же не добраться. Валька говорит, что в комнате над кроватью Розы Марковны висит большой портрет её отца в лётной форме. По праздникам Роза Марковна украшает его цветами.

В полдень начинается концерт. Роза Марковна приносит из сада ворох просохшего белья. Она гладит и поёт: «На позицию девушка провожала бойца… Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой, выходила на берег Катюша…»

На крыльце нашего дома опять собирается публика. Мы с книжками, конечно, мы ведь не специально же пришли послушать. Бабушка с дедом, сидя на ступеньках, откровенно наслаждаются пением Розы Марковны. Спускается сверху хозяин, его жена баба Лиза слушает с верхней террасы (летом хозяева живут наверху). С нижней террасы выглядывает папа, а мама вообще очень редко хвалит певиц, даже если поют по радио. Голос Розы Марковны она терпеть не может, и совершенно напрасно. У Розы Марковны могучий, низкий, грудной голос, считает тётя Магда, который вполне годится для камерного исполнения. Особенно соседка любит украинские песни. Но сегодня в её программе песни военных лет: «Тёмная ночь, только пули свистят по степи…», «С берёз неслышен, невесом, слетает жёлтый лист…»

– Такая вертихвостка, а всё простишь за талант! – растроганно говорит бабушка.

– Молодая, одна осталась, поневоле начнёшь погуливать… – вздыхает дедушка.

…Тихо вокруг.
Сопки покрыты мглой.
Вот из-за туч блеснула луна,
Могилы хранят покой.
Белеют кресты…

Дед не выдерживает:

– Мою любимую поёт! – он качает головой и лезет в карман за платком.

Ещё он любит песню про заболевшего на вахте моряка. Иногда вечерами он покуривает свою самокрутку и напевает себе тихонечко под нос: «На палубу вышел, сознанья уж нет. В глазах у него помутилось… Увидел на миг ослепительный свет… Упал… Сердце больше не билось». А мы слушаем, не всё понимаем и мучаем его вопросами: чем заболел моряк, что такое колосник, почему дед был не моряком, а в пехоте. Конечно, не на этой войне, а раньше. Дед рассказывал Степану Палычу, что в Первую мировую он был контужен в Мазурских болотах и захвачен в плен. А Степан Палыч был тяжело ранен в Гражданскую. Во время последней войны он, как и наш дедушка, днями и ночами работал на военном заводе. Он был отличный инженер. Если бы не сердце, и сейчас работал бы. А то вот ходит по дачам, колодезные колонки ставит, заборы чинит. «Эх!..» – вздыхает он.

Роза Марковна поёт, а дед со Степаном Палычем начинают вспоминать, вспоминать. Подсаживается и наш папа. Он любит слушать рассказы очевидцев. Ему это надо, чтобы писать статьи. Они разбирают «решающие удары». Говорят о «дугах», «мешках», «котлах», «высотах».

Тем временем концерт заканчивается, песни смолкают. Роза Марковна спускается в маленький домик обедать. Стряпнёй у них занимается её мать, сухонькая старушка, сосредоточенная и неласковая.

Мы играем в «госпиталь» с Олькой и Никой. Под забором, почти под самыми окошками Валькиного домика, у нас палочками обозначены кровати, а на кроватях, величиной с обыкновенную куклу, лежат наши «раненые» – нарисованные на бумаге и вырезанные ножницами красавцы – блондины и брюнеты с усиками и без усиков. Мы – врачи и медицинские сёстры, мы их «спасаем от смерти, лечим». Они будто бы ранены в грудь, в руки, в ноги, в головы. Мы прикладываем примочки, делаем уколы, перевязки, даже операции и даём лекарства. Я себе выбрала тёмненького, сама нарисовала. Его зовут Никита. И тут я снова уплываю в свои грёзы.