Это застряло в памяти

На другой день, когда после обеда Лёля лежала под навесом в шезлонге, она опять услышала шуршанье гальки и приближающиеся к ней шаги. Она села, выпрямилась. Вскочила и вскрикнула от радости – это был Яшка! Но как же он изменился, возмужал! Никакого пионерского чубчика, модная ровная стрижка ёжиком. Он стал выше ростом, шире в плечах. Яшка ещё не приобрёл крымский загар, объяснил, что только что приехал.

– Я с приятелем на его авто, мы устроились в пансионате. На пляже встретил друга, тоже с переводческого, он рассказал, что на горе собираются московские компании и что там есть гостеприимная хозяйка по имени Лёля, и описал тебя. Ну?! Я понял, что это ты!

Яшке оставался ещё год учиться, у него есть невеста, она учится на филфаке и тоже заканчивает на следующий год. А потом они поженятся, и его направят работать за границу, вместе с женой, естественно, пока в Румынию, а там видно будет, сказал.

Они спустились к морю и посидели там на камешках. Вспомнили свой первый курс и вечеринки у Яшки. Он поведал, что его мама здорова, «пасёт» сестру, которая недавно поступила в «Щепку». Лёля в свою очередь заверила Яшку, что у неё тоже всё хорошо. Пообещали созваниваться, расцеловались и расстались.

Пока это происходило, Лёлин муж спал в сарайчике. Проснувшись, поискал Лёлю и увидел их с Яшкой, сидящих у моря. Когда Лёля поднялась к сарайчику, он учинил ей строгий допрос:

– Что за чувень ошивался вокруг тебя, пока я спал?

Лёля объяснила, что это была случайная встреча с бывшим однокурсником, Яшкой.

– Смотри у меня, крошка! Я тебе покажу! Скажи спасибо, сегодня я добрый.

Опять Лёля не знала, говорит он серьёзно или шутит. Последние дни он был чем-то сильно раздражён, взвинчен. Лёля знала все его интонации и догадывалась, что причина не в ней и что его ревность по поводу Яшки была наигранной. Но пока догадка не приходила. В тот вечер он снова отправился играть в карты, а Лёля, по заведенной привычке, легла в шезлонг и стала смотреть на небо. Ночь на юге опускается быстро.

Боб планировал организовать прощальный ужин с шашлыками и вином, но многие его друзья разъехались. Накануне их отъезда он ушёл играть в преферанс, сказав, что ему надо отыграться. Все вещи и багаж были упакованы, всё было готово к дороге.

* * *

Рано утром они попрощались с доброй хозяйкой, которая снабдила их щедрым сухим пайком. Поблагодарили её, пообещали приехать на следующий год и тронулись в путь. По дороге с лотков у местных жительниц купили в Москву арбузы, дыни и прочие дары Крыма. Боб заполнил пластиковую канистру молодым крымским вином. Всё впихнули в кабину, Лёле пришлось потесниться.

Бобу трудно дался первый день пути, сказывался недосып и слишком много выпитого вина накануне. Заночевали в Мелитополе в Доме колхозника. Утром заправились бензином и налили в термосы кипяток. Следующая остановка была под Орлом в кемпинге, там же, где они останавливались по дороге в Коктебель. Заночевали в палатке. Боб явно не спешил домой, в родные пенаты. Заехали в Ясную Поляну. Музей был закрыт, они погуляли по аллеям вокруг. Посидели в придорожном кафе. Он купил газеты и долго их просматривал. Поехали дальше, в Москву.

К дому подъехали вечером. Разгрузились у гаража, поднялись наверх. Боб тащил две тяжеленные корзины с фруктами – арбузы, дыни, крымские яблочки, груши, персики, виноград. Лёля несла чемодан. Тихо прошли в комнату, свалили всё на пол. Сели на кровати отдышаться.

Их приезд никто не заметил. За стеной в комнате Дины Михайловны молодой сильный голос пел: «Прости, небесное созданье, что я нарушил твой покой…»

И тут же раздался стук в дверь её комнаты и властный голос Доры Михайловны:

– Восемь вечера, пора прекращать концерт! Мамочка…

Вышедшая из комнаты Дина резко возразила:

– Antér[13], ну тебе же известно, что мамочка давно ничего не слышит, кончай спекулировать мамочкой! Имею полное право музицировать до десяти вечера! Отстань от меня, наконец!

Дора Михайловна без всякой связи раскричалась:

– Погляди, как ты одета! Что за пачка, ты балерина, что ли? Как в борделе…

Дина её перекричала:

– Très jolie![14] А тебе такой фасончик не пойдёт, ты же бочка на ножках, ха-ха!

– А ты профур…

– Бочка, бочка, на коротких ножках! Бочка на ножках! Ce magnifique![15] Ха-ха-ха! Сдавайся, тебе дважды туше, два ноль в мою пользу! Поединок окончен!

Хлопнула дверь рядом. Молодой голос тут же возобновил исполнение ариозо Германа под триумфальный аккомпанемент Дины Михайловны.

Дора Михаловна пыталась что-то выкрикивать про милицию и общественность, но поняла, что её не слышат, и удалилась с поля брани. Хлопнула дверь столовой.

– Приехали! Баталии продолжаются, ёксель-моксель… – усмехнулся Боб.