Это застряло в памяти

– Очень жалко парня. Пропадёт там, конечно. Слабенький характер. Ну как можно было пойти на поводу у каких-то писюх?! Разве не знал, что совершает незаконное действие? Дал себя окрутить наглым девкам! Слабый, слабый, увы… А ведь мог бы блистать на эстраде! «Пусть неудачник плачет», как поётся… Сигаретку можно? Мерси… Между прочим, вы слышали, как дивно пел у меня днём молодой тенор? Песню индийского гостя из совершенно волшебной оперы «Садко» великого Римского-Корсакова? Партию великолепно исполнял Лемешев, блистательно – Козловский! Парнишка – будущий Лемешев, я вас уверяю. Дивный голос, его отшлифовать, и вот вам готовый солист. Токарь на заводе, из заводской самодеятельности, но хочет учиться в консерватории. Я с радостью взялась его подготовить. Несколько уроков – и он достигнет желаемого уровня исполнительского искусства. Его примут, схватят, в этом нет сомнений. Оч-чень хорош собой. Превосходная фактура! Совершенно сценическая внешность. Победитель, а я победителей люблю… Сегодня нам с вами опять отдуваться за Дору. Мамочка скоро пробудится.

– Позовёте, когда понадоблюсь, – буркнула Лёля.

– Ладно, я вижу у вас слёзки близко. Уж очень вы, Лёля, впечатлительны. По молодости, это пройдёт. Се ля ви, дорогая! Ещё не обкатали вас крутые горки… Ничего, у вас ещё всё впереди. Со временем приобретёте защитную броню. Не получится – пропадёте. Заклюют. Закон жизни. Сочувствую молодым… C’est tout! Bon![16] Вы поплачьте, поплачьте, если хочется. Я вас вызову, – и Дина Михайловна ушла.

Лёля слушала Дину, и ей хотелось дать Дине по башке! Как можно было так бесстрастно, бездушно заблаговременно вынести приговор Коленьке, внимания которого она так долго и тщетно пыталась добиться? И ни слова сочувствия в адрес тёти Пани, Паньки, бескорыстно преданной их любимой мамочке и всему семейству? А затем легко перейти к рассуждениям о «высоком» и изрекать восторженные слова о своём новом избраннике, пусть даже он того заслуживает. У тёти Пани ужасное горе, и невозможно даже представить себе, что испытывает сейчас Коленька!.. Как прежде бывало в этом доме, в душу Лёли заполз холодок. Оставшись одна, Лёля дала волю слезам.

Дина Михайловна оповестила сестру короткой запиской: «Вместо Паньки будет ходить Наташа».

Тем вечером Лёлин муж загнал машину в гараж и сразу отправился в барак, думая застать Колю дома. По делу, как всегда. Вернувшись, разразился бранью:

– Дурак, осёл, надо же так вляпаться! Крупно облажался чувак. На тутошних дешёвок-малолеток клюнул! Неисправимый идиот! Хорош гусь! Лажак, обещал профилактику моей машине сделать, натрепался, подвёл, стервец! Теперь я сам должен налаживать связи, искать телефоны… Прям невезуха. Натворил, гадёныш…

– А ты не думаешь, что его надо выручать, он же твой друг, ты ему многим обязан, – вскипев, перебила его Лёля. – Чёрная неблагодарность с твоей стороны…

– Лар! Тьфу, Лёль! Он?! Мой друг?! Офигела?! – вопил Боб. – Может, он и помогал мне иногда… Я его хорошо не знал, хотя он и говорил, что дружит со мной. Ему в кайф было знакомство со мной, вечно тёрся вокруг меня, сам вызывался, я не просил!

– Не лги, будь человеком! Ты его использовал, он тебе был нужен! Твой отец большой человек, депутат, поговори с ним, вероятно, он сможет… – настаивала Лёля.

– Ты что, чокнулась? Сможет что?! Ты меня доконаешь! Не буду я впутывать его в это грязное дело! Мы же не знаем, что на самом деле там произошло. Может, он на пляже девок изнасиловал или утопил! Откуда мы знаем, что там на самом деле было?! Может, он там групповой секс устроил? Эти малолетки из барака… Знаешь, какая это статья?! А ты предлагаешь мне… На что ты меня толкаешь?! Не-е-ет, уволь! Извини-подвинься!

– Ничего я тебе не предлагаю. Никто девчонок не насиловал! Тем более что их трое! Девчонки сидят по домам и ревут – поняли, что натворили, нос боятся показать. Их все ругают. Коленька на гадости не способен! Оставь свои извращённые фантазии! Ладно, проехали, как ты говоришь. Завтра буду у родителей, попрошу отца вступиться. Он точно не откажет, не побоится, – Лёля старалась говорить как можно спокойнее.