Этот дикий взгляд. Волки в русском восприятии XIX века

Оба, Нилов и волк, головы которых были на одном уровне, глядели в глаза друг другу… Волк щелкал зубами, издавал скрипучие звуки и брызгал… Задние лапы его, ища опоры, ерзали по коленям Нилова… В глазах светилась луна, но не видно было ничего, похожего на злобу; они плакали и походили на человеческие. Что чувствовал больной волк? Вся сила Нилова, мышечная и нервная, ушла в руки. Он не соображал, мало чувствовал и только старался держать… Пред ним предстали все, даже самые мельчайшие подробности страшных картин, нарисованных доктором, но ненадолго. В виду страшного настоящего некогда было думать ни о прошедшем, ни о будущем [Там же: 42, 496].

Контраст между человеком и животным, которые так сблизились в настоящий момент и, возможно, окажутся еще теснее связаны в будущем из-за передачи смертельной болезни через волчью слюну, открывает глубокую правду о смертности и страданиях, преодолевающую межвидовой барьер. Во время борьбы с волком физические ощущения и ментальная напряженность Нилова сливаются в чувство экзистенциального страха, что ему предстоит испытать те самые, столь живо описанные Пегасовым, страдания, которые он вместе с отражением луны словно бы видит в волчьих глазах, отнюдь не источающих дьявольскую угрозу, вопреки рассказам Максима. Пугающий волчий вой на луну издавна был сквозным мотивом русской культуры, однако показывая, как воспринимает Нилов отражение луны в волчьих глазах, направленных прямо на него, Чехов устанавливает мощную, но загадочную связь между двумя существами.

Из окончательной версии Чехов исключает весь второй абзац, излагающий мысли Нилова. Также писатель заменяет анатомически более точные волчьи «лапы» на «ноги» и сокращает последнее предложение первого абзаца, оставив только: «В глазах светилась луна, но не видно было ничего, похожего на злобу; они плакали и походили на человеческие» [Там же: 42]. Как и исключение фрагмента от первого лица, обрамляющего увлеченный рассказ Пегасова о болезни, это сокращение делает повествование более сдержанным и нейтральным; тем не менее в нем сохраняется указание, что Нилов понимает страдания волка и соотносит их с собственным страхом. Возможно, из этих же соображений в позднейшей редакции последствия бешенства описывает не Пегасов, а Куприянов.

На отчаянные крики Нилова прибегают его спутники, и вскоре волк падает мертвым на землю – очевидно, задушенный. Однако на плече у Нилова остается солидная рана от волчьих зубов. В обеих версиях Нилов проводит ночь без сна, а потом начинает лихорадочные поиски лечения в надежде избежать бешенства. Несмотря на прежние насмешливые замечания насчет народной медицины, он по совету Максима глотает из кружки какую-то противную жидкость, стоя лицом к востоку, а затем посещает местного знахаря Мирона, к которому до этого относился с пренебрежением. Чехов не описывает подробно способы лечения, которые применяет Мирон, но проницательный читатель понимает, в сколь ироничном свете представлено обращение Нилова к знахарю. Впрочем, наибольшее внимание Чехов уделяет взаимодействию Нилова с местным доктором, который сначала прописывает ему пилюли из белладонны, а затем делает основной упор на психологической поддержке. Он даже зачитывает пациенту главу о бешенстве из какой-то медицинской книги, хотя и, как отмечает Чехов, «пропуская страшные места» [Там же: 45]. Пегасов (в позднейшей версии Овчинников) также успокаивает Нилова, приводя статистику и доказывая, что его шансы заболеть крайне малы:

Поймите, ведь у вас гораздо больше шансов не заболеть, чем заболеть. Во-первых, из ста укушенных заболевают только тридцать. Потом, что очень важно, волк кусал вас через одежду, значит, яд остался на одежде. Если же в рану и попал яд, то он должен был вытечь с кровью, так как у вас было сильное кровотечение [Там же: 44–45, 498].