Евангельская имущественная этика. Русская социальная мысль. Цикл публичных лекций

Что касается безденежья, то дело в том, что Соловьёв был удивительный бессребреник. Таких просто не бывает, невозможно в это поверить. Он был одним из знаменитых в России авторов, всё время писал статьи и получал за них очень приличные гонорары, потому что его статьи журналы хватали, дрались за них. Но оказывалось, что буквально на второй день после получения гонорара у Соловьёва абсолютно нет денег – он всё раздал. К нему частенько приходили нищие, он им тут же выкладывал из кошелька. И более того, завидев нищего где-то на другой стороне улицы, он сам бежал к нему и выворачивал карманы. Каждому извозчику он вместо двугривенного платил три рубля. Поэтому, где бы ни жил Соловьёв, около его квартиры всегда скапливалась груда повозок, и извозчики ругались между собой, кто вперёд. И Соловьёв к ним выходил и просил, чтобы они установили между собой очередь. В общем, всё – денег нету. Он писал в «Трёх свиданиях» шутливо: «В моём кармане хоть кататься шару», или о деньгах он выражался фразой Жуковского «Не говори с тоской их нет, но с благодарностию были». Это было постоянно. Но, поскольку он был совершенно незлобивый человек, ему тут же давали взаймы деньги. В общем, в этом смысле он действительно исполнял буквально заповедь Христа: отдай всё нищим и следуй за Мной.

Это был человек удивительно миролюбивый. Его ругали постоянно, причём последними словами. Например, Василий Васильевич Розанов всю жизнь с ужасной неприязнью относился к Соловьёву. А Соловьёв – нет. Он пишет тому письмо:

«Дорогой Василий Васильевич! В силу евангельской заповеди (Мф. 5:44) („любите врагов ваших“ – Н. С.) чувствую потребность поблагодарить Вас за Ваше участие в наглом и довольно коварном нападении на мою книгу в сегодняшнем „Новом времени“ (приложение). Так как это маленькое, но довольно острое происшествие не вызвало во мне враждебных чувств к Вам, то я заключаю, что они вырваны с корнем и что моё дружеское расположение к Вам не нуждается в дальнейших испытаниях. Спешу написать Вам об этом, чтобы избавить Вас от каких-нибудь душевных затруднений при возможных случайных встречах. Считайте, что ничего не произошло и что мы можем относиться друг к другу точно так же, как в наше последнее прощанье на Литейной… Будьте здоровы. Искренно Вас любящий Влад. Соловьев».

Хотя в полемике, в принципиальных вопросах, Соловьёв был очень твёрд и всю свою мощнейшую логику, иронию и весь свой интеллект он употреблял на то, чтобы идейно прикончить оппонента.

Что касается его церковности, Соловьёв не был церковным человеком. Он великолепно знал церковную догматику, был богословом, прочитал всех Святых Отцов и знал их труды, знал историю Церкви в совершенстве. Но в Церковь ходил редко, причащался не чаще, чем раз в год. Причём он считал себя членом не Православной церкви, а членом всемирной церкви. И ему было как бы всё равно, где причащаться. Поэтому были случаи, что он причащался и у католиков. Этим католики манипулируют, говоря, что «…ага, вот Соловьёв-то, он, раз он причащался у католического священника, значит, он перешёл в католичество». Действительно, определённые прокатолические симпатии у Соловьёва были, но в плане экуменизма, в плане соединения церквей. А когда он умирал, Соловьёв причастился у простого сельского батюшки, которого ему вызвали. И перед этим очень подробно и искренно ему исповедался. Этот батюшка сказал, что такую исповедь вообще редко можно услышать.

Если в молодости Соловьёв публиковался в журналах патриотически-славянофильского направления, в журнале Ивана Аксакова «Русская беседа», то после становится всё более и более западником, критикуя славянофильство; считает, что оно выродилось. Мол, если ещё ранних славянофилов можно почитать, хотя они люди наивные, то поздние славянофилы – это уже никуда не годится. Публикуется в «Вестнике Европы» – очень известном журнале либерально-западного направления. Ну и вообще, он считает, что эта критика Европы, которой славянофилы занимались, – она несостоятельна, потому что европейцы, оказывается, где-то ближе к каким-то христианским идеалам, потому что у них по факту как-то чтутся достоинства человека, права человека. Например, суд у европейцев нормальный, состязательный. То есть они прыгнули на определённую ступень цивилизации, а эта цивилизация – шаг вот к этому светлому будущему, к Царству Небесному. А в России и этого нету. Мы говорим о духовности, а ничего у нас толком нет, даже того, что есть в Европе. То есть Соловьёв демонстрирует филокатоличество, европейничание и такое, что ли, очень оптимистичное христианство, что человечество худо-бедно, но всё-таки движется к Царству Небесному по пути духовного прогресса. И, собственно, Господь это осуществит. Надо только Господу здесь помогать.