Евангельская имущественная этика. Русская социальная мысль. Цикл публичных лекций

Основной идеей всей деятельности Соловьёва – и философской, и литературной, и общественно-политической, и социальной, и публицистической – была уверенность в том, что Церковь призвана не столько к тому, чтобы спасти каждого человека, но она призвана к тому, чтобы преобразить мир, преобразить общество. И вот эту мысль о преображающей силе Церкви в социальном смысле Соловьёв пронёс через всю свою жизнь, через всю деятельность. И это всё объясняет. Соловьёв тщательно разрабатывает эту идею социального призвания христианства, массу аргументов приводит. Собственно, главный аргумент – это аргумент всеединства. Всеединство – основная философская идея Соловьёва. Он считал, и, надо сказать, не без оснований, что в мире всё управляется из единого центра, которым и является Бог, Всевышний. Бог управляет всем. И, несмотря на то, что Своему творению дал свободную волю поступать, как каждая тварь, в общем-то, захочет, тем не менее, Он незримо ведёт весь мир к такому, что ли, светлому единству. И постепенно человечество проходит стадии восхождения, восхождения и нравственного, и социального, к Богу. И, несмотря на все зигзаги истории, это всё постепенно осуществляется, движется вот к этому светлому всеединству, которое в пределе и будет Царством Божиим, Царством Небесным. Вот это движение и составляет смысл истории. И, собственно, такой проект всемирной теократии и был некой конкретной реализацией этой идеи. Соловьёв подсказывал миру, как конкретно это движение к светлому всеединству должно совершиться – через единую Церковь, через единое государство. Так что, казалось бы, Соловьёв исходит из таких, что ли, глубинных христианских соображений.

Но, понимаете, в чём дело… Та же самая идея у него проводится и в полемике с Данилевским: Данилевский-де разрезал человечество на отдельные культурно-исторические типы – так мы никогда до светлого всеединства не доберёмся. Боже упаси, не надо нам этих отдельных типов. Человечество должно быть единым, максимально объединяться в единое целое. Только так оно может бороться со злом, с разъединением. Разъединение и зло – это для Соловьёва, в общем-то, одно и то же. Так что у Соловьёва есть своя правда здесь, но в то же время проект этот действительно нелепый. Он как бы слишком оптимистичный. Почему-то он думал, что и католики, и православные, прочитав его книги, восхитятся, скажут: как здорово! Давайте мы все объединимся и будем жить радостно. Но жизнь его стукнула по голове: и наши православные это дело не приняли, и католики.

Кстати, у Соловьёва ещё есть несколько аргументов в пользу социального понимания роли Церкви. Что главное в христианстве? Главное в христианстве – любовь. Это он глубоко смотрел. Но любовь должна быть деятельной, а не просто симпатией. А деятельность вне социума, вне общества – она невозможна. Собственно, Господь и создал общество для того, чтобы люди в деятельной любви помогали друг другу. А Церковь создана Господом для того, чтобы весь этот процесс возглавлять, организовывать. Он считал, что общество – это не такая просто арифметическая сумма индивидуумов. Он говорил, что, «к счастью, человечество не сводится к психической пыли», а составляет реальное единое целое, общество, которое существует как бы само по себе.

Ещё у него любопытная мысль. Господь сотворил историю. Неспроста сотворил. Зачем Он сотворил вот эти бесконечные столкновения и взаимодействия народов? А для того, чтобы в этом процессе совершенствовалось само общество. Отдельный же человек может совершенствоваться и вне истории. Помните, Градовский (лекция о Достоевском) говорил, что совершенствоваться можно и на необитаемом острове. Здесь Градовский, на самом деле, где-то повторяет мысль Соловьёва.

И, наконец, аргумент о богочеловечестве. Богочеловечество – это вторая значительная философская идея Соловьёва. Суть её в том, что Господь выделил человека из всего творения. Выделил настолько, что человек призван к обожению, к реальному восприятию Божией благодати, к соединению с Богом. Это, в общем-то, ортодоксальная святоотеческая мысль, которую Соловьёв философски развивал. И вот это человечество после крестной смерти и победы Христа над смертью теперь обладает всеми возможностями для обожения. И, собственно, это обожение должно происходить не только в индивидуальном плане, но и в плане общественном. Общество должно совершенствоваться, общество должно преображаться. В общем-то, здорово! Когда же он погружался в историю Русской церкви или в историю Византийской церкви, он видел совершенно другое. Там упор делается на чисто личное спасение. Как бы общество находится вне церковного попечения. Обществом управляет государство, царь, православный царь. Но это всё-таки не то. Работы, именно церковной работы над преображением общества, нет.