Евгений Евтушенко. Все стихи

Когда убили Лорку, —
а ведь его убили!-
жандарм дразнил молодку,
красуясь на кобыле.

Когда убили Лорку, —

а ведь его убили!-
сограждане ни ложку,
ни миску не забыли.

Поубиваясь малость,

Кармен в наряде модном
с живыми обнималась —
ведь спать не ляжешь с мертвым.

Знакомая гадалка

слонялась по халупам.
Ей Лорку было жалко,
но не гадают трупам.

Жизнь оставалась жизнью —

и запивохи рожа,
и свиньи в желтой жиже,
и за корсажем роза.

Остались юность, старость,

и нищие, и лорды.
На свете все осталось —
лишь не осталось Лорки.

И только в пыльной лавке

стояли, словно роты,
не веря смерти Лорки
игрушки-донкихоты.

Пусть царят невежды

и лживые гадалки,
а ты живи надеждой,
игрушечный гидальго!

Средь сувенирной швали

они, вздымая горько
смешные крошки-шпаги,
кричали: «Где ты, Лорка?

Тебя ни вяз, ни ива

не скинули со счетов.
Ведь ты бессмертен,— ибо
из нас, из донкихотов!»

И пели травы ломко,

и журавли трубили,
что не убили Лорку,
когда его убили.

Евгений Евтушенко. Идут белые снеги.

Москва, «Художественная Литература», 1969.

Когда я думаю о Блоке…

И. Глазунову

Когда я думаю о Блоке,
когда тоскую по нему,
то вспоминаю я не строки,
а мост, пролетку и Неву.
И над ночными голосами
чеканный облик седока —
круги под страшными глазами
и черный очерк сюртука.
Летят навстречу светы, тени,
дробятся звезды в мостовых,
и что-то выше, чем смятенье,
в сплетенье пальцев восковых.
И, как в загадочном прологе,
чья суть смутна и глубока,
в тумане тают стук пролетки,
булыжник, Блок и облака…

1957

Евг. Евтушенко. Взмах руки. Стихи.

Москва: Молодая гвардия, 1962.

Лифтерше Маше под сорок…

Лифтерше Маше под сорок.
Грызет она грустно подсолнух,
и столько в ней детской забитости
и женской кричащей забытости!
Она подружилась с Тонечкой,
белесой девочкой тощенькой,
отцом-забулдыгой замученной,
до бледности в школе заученной.
Заметил я —
        робко, по-детски
поют они вместе в подъезде.
Вот слышу —
          запела Тонечка.
Поет она тоненько-тоненько.
Протяжно и чисто выводит…
Ах, как у ней это выходит!
И ей подпевает Маша,
обняв ее,
      будто бы мама.
Страдая поют и блаженствуя,
две грусти —
         ребячья и женская.
Ах, пойте же,
          пойте подольше,
еще погрустнее,
            потоньше.
Пойте,
    пока не устанете…
Вы никогда не узнаете,
что я,
    благодарный случаю,
пение ваше слушаю,
рукою щеку подпираю
и молча вам подпеваю.

1955

Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.

Москва, Изд-во АО «ХГС» 1995.

Лишнее чудо

Т.П.