Ночь, как раны, огни зализала.Смотрят звезды глазками тюрьмы,ну а мы под мостом Салазара —в его черной-пречерной тени.Оказал нам диктатор услугу,и, ему под мостом не видны,эмигрируем в губы друг к другумы из этой несчастной страны.Под мостом из бетона и страха,под мостом этой власти тупойнаши губы — прекрасные страны,где мы оба свободны с тобой.Я ворую свободу, ворую,и в святой уворованный мигсчастлив я, что хотя б в поцелуебесцензурен мой грешный язык.Даже в мире, где правят фашисты,где права у людей так малы,остаются ресницы пушисты,а под ними иные миры.Но, одетая в тоненький плащик,мне дарящая с пальца кольцо,португалочка, что же ты плачешь?Я не плачу. Я выплакал все.Дай мне губы. Прижмись и не думай.Мы с тобою, сестренка, слабыпод мостом, как под бровью угрюмойдве невидимых миру слезы…1967, Лиссабон
Евгений Евтушенко.
Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.
Людей неинтересных в мире нет…
С. Преображенскому
Людей неинтересных в мире нет.Их судьбы — как истории планет.У каждой все особое, свое,и нет планет, похожих на нее.А если кто-то незаметно жили с этой незаметностью дружил,он интересен был среди людейсамой неинтересностью своей.У каждого — свой тайный личный мир.Есть в мире этом самый лучший миг.Есть в мире этом самый страшный час,но это все неведомо для нас.И если умирает человек,с ним умирает первый его снег,и первый поцелуй, и первый бой…Все это забирает он с собой.Да, остаются книги и мосты,машины и художников холсты,да, многому остаться суждено,но что-то ведь уходит все равно!Таков закон безжалостной игры.Не люди умирают, а миры.Людей мы помним, грешных и земных.А что мы знали, в сущности, о них?Что знаем мы про братьев, про друзей,что знаем о единственной своей?И про отца родного своегомы, зная все, не знаем ничего.Уходят люди… Их не возвратить.Их тайные миры не возродить.И каждый раз мне хочется опятьот этой невозвратности кричать.1961
Евгений Евтушенко. Стихотворения.
Серия «Самые мои стихи».
Москва: Слово, 1999.
Маша