Эволюция архитектуры османской мечети

Чинили-джами⁴⁹представляет собой предельно простое сооружение – планировочный квадрат перекрыт 9-метровым куполом на низком граненом барабане, опирающемся на паруса, не требуя какого-либо членения интерьера. И конструктивная простота, и скромные размеры мечети заставляют вспомнить о первых раннеосманских культовых памятниках Изника и Бурсы; лишенное облицовки здание сложено из камня на розовом растворе, стрельчатые архивольты оконных проемов выложены из плинфы, и внешний вид мечети перекликается с находящимися в Ускюдаре первыми стамбульскими культовыми зданиями эпохи Мехмеда II.

К северной стене зала пристроен деревянный балкон на мраморных колонках, винтовая лестница на который скрыта в северо-восточном углу здания. К северо-западному углу пристроено основание каннелированного минарета, значительно перестроенного и приобретшего «барочный» балкончик на сталактитовых консолях в ходе реставрации в середине XX в.

Чинили-джами, Стамбул.

План (по Созену)

Вид с севера

Архитектурный объем мечети окружен с трех сторон более поздней П-образной галереей с плоским деревянным перекрытием, опирающимся на тонкие мраморные колонки; такая галерея отсылает к синановским Искеле-джами на ускюдарской пристани, находящейся в нескольких минутах ходьбы Атик Валиде-джами и Рустем-паша-джами в Эминоню. Легко создается впечатление, что архитектор вдохновлялся ближайшими памятниками и стремился вписать новые сооружения куллие в историческую застройку азиатского берега Босфора. Склон холма вынудил поднять здание на высокий цоколь, на который можно подняться по лестницам перед северным и западным фасадами.

Немногочисленные сохранившиеся после целого ряда опустошительных пожаров культовые памятники XVII в. показывают, что на протяжении по крайней мере первой половины столетия столичная османская архитектура оставалась под сильнейшим влиянием Синана. Это объясняется как карьерой в качестве придворных зодчих целого ряда мастеров, начинавших работать вместе с Синаном и относимых к его «кругу», так и наработанной проектной практикой «ателье» великого архитектора, позволявшей адаптировать проверенные эффектные решения к новым условиям заказа. Совершенство этих решений лишало новое поколение создателей мечетей необходимости дальнейшего поиска архитектурных форм, а заказчиков – стремления к оригинальности получаемого результата. Строительная практика в области культового зодчества свелась к вариативности и совмещению наработок «великолепного века» и к старательному уподоблению возводимых памятников творениям Синана; архитектурные новации, конструктивное совершенство, уникальность проектов уступали место следованию уже известному образу, свидетельствуя о приоритете ретроспекции как метода визуальной риторики.

Жажда новизны: «эпоха тюльпанов»

Завершение полувекового долгостроя Йени-джами в Эминоню прервало начатую Синаном «традицию имперских мечетей»⁵⁰; следует помнить, что этот памятник был заложен еще в конце XVI в. и строился от имени и на средства валиде султан. После окончания работ в Эминоню в практике возведения «больших османских мечетей» вновь наступил длительный перерыв, причинами которого явились и краткость правлений Сулеймана II, Ахмеда II и Мустафы II, и отсутствие достойных поводов для возведения улу-джами⁵¹, и недостаток строительных площадок⁵², но главное – дефицит средств, расходуемых прежде всего на военные нужды и подавление смут⁵³. Для грандиозных архитектурных проектов у султанов, свергаемых янычарскими бунтами, не было ни воли, ни места, ни денег. Частный патронат культового зодчества процветал (прежде всего благодаря меценатству семьи Кёпрюлю), но на тип «большой османской мечети», прочно связанный с монаршим заказом, по-прежнему не посягал.

В 1703 г. после свержения Мустафы II к власти пришел Ахмед III, правление которого ассоциируется с «эпохой тюльпанов» (Lâle Devri) – обращением Османской империи к европейским достижениям и образцам, приведшим к заимствованию ряда оформительских приемов и предвосхитившим «османское (или «анатолийское») барокко»⁵⁴. Но еще до окончания войн с Австрией и Венецией, через пять лет после прихода к власти и возвращения двора в Стамбул правитель заложил в Ускюдаре куллие в честь своей матери Гюльнуш Султан, получившее название Йени Валиде Султан.