Эволюция архитектуры османской мечети

В 1840-х гг. французский путешественник Жерар де Нерваль писал о Стамбуле: «Его разноцветные дома и изящные мечети с отлитыми из олова куполами и кружевными минаретами, его зыбкие зеленоватые горизонты должны наводить на мысль об удовольствиях и о сладких грезах», но оговорил: «Константинополь, как и театральные декорации, следует смотреть из зала, не заглядывая за кулисы. <…> Если что-нибудь и вызывает сожаление, так это то, что Стамбул, частично потеряв свой прежний облик, не приобрел порядка и благоустройства европейских столиц. <… > Однако ныне турки не жалеют усилий для того, чтобы поднять свою столицу до европейского уровня. Они знакомы со всеми техническими достижениями. Следует только пожалеть о рутине и о приверженности к древним обычаям, свойственных некоторым слоям турецкого общества»⁶⁷. Чуть позже Теофиль Готье, восхищенный Константинополем, но также предпочитавший любоваться празднествами из наемного каика, снова и снова использовал в своих описаниях слово «декорация»: «Великолепная панорама, представшая нашим глазам, более всего напоминает оперные декорации»⁶⁸; «Этот город так необычен и прекрасен, что начинаешь сомневаться в его реальности. Создается впечатление, что это декорация к какой-то восточной феерии, купающаяся в лучах невиданного апофеоза, созданного фантазией художника и огнями рампы»⁶⁹; и наконец: «…все эти чудеса, как и театральные декорации, нуждаются в определенном освещении и перспективе. Когда подходишь ближе, все очарование исчезает, дворцы превращаются в трухлявые бараки, минареты – в побеленные столбы, а вокруг разбегаются узкие грязные улицы, лишенные какой бы то ни было привлекательности»⁷⁰.

Босфор стал «парадной улицей» османской столицы, на которую выходили фасады новых дворцов, стены киблы мечетей на европейском берегу и павильоны мечетей азиатской стороны, и теперь взгляд на Стамбул должен был открываться не с вершин холмов Константинополя, а с широкой полосы воды. Градостроительной задачей культовой архитектуры стало не программное «замещение святынь», а оформление босфорского «коридора», умело направлявшего взгляд зрителя к Дворцовому мысу и величественным «большим османским мечетям» вдоль внешне наиболее европеизированных кварталов Бешикташ, Бейоглу, Ускюдара. Прибрежная застройка, «первая линия» с отражающимися монаршими резиденциями, дворцовыми парками, «павильонными мечетями», стоящими на сваях йалы, пристанями и корпусами военных училищ становилась декорацией, призванной формировать впечатление обо всей Империи и прекрасно справлявшейся с этой задачей.

Поиски национального стиля в позднеосманской архитектуре

Несмотря на все попытки европеизации, слишком осторожная политика Танзимата не принесла желаемых результатов. В османском обществе сложилась убежденная оппозиция реформам, представители которой видели причиной неудач саму ориентацию на Запад и обвиняли попытки европеизации в разрушении традиционного уклада и очевидном замедлении развития Империи¹. В 1865 г. создана организация «Новые османы» (Yeni Osmanlılar, Genç Osmanlı – «младоосманы»), членами которой была сформулирована националистическая концепция оттоманизма². В области культуры был провозглашен курс на возрождение национальных традиций и акцентирование «османского» в противовес привнесенному «западному». Декларированное «национальное возрождение» в целом корреспондировало как с тезисом официальной политики, описываемым как «османский Ренессанс»³, так и с собственно процессом развития архитектуры, остававшейся одним из основных инструментов пропаганды.