Эволюция архитектуры османской мечети

Нео-османский стиль вместе со своими создателями пережил не только инспирировавший его османизм, но и тюркизм младотурок, а затем был взят на вооружение кемалистской Республикой: монументальная риторика «Первого национального архитектурного движения», обращенная к истории национальной культуры, к славному прошлому турок, прекрасно служила задачам визуального воплощения правопреемственности Республики по отношению к султанату и легитимизации нового строя в глазах приверженцев старого режима⁵⁸. М. Ведат Тек и А. Кемалеттин были привлечены к работам по архитектурному оформлению Анкары⁵⁹ и в рамках «национального модерна» использовали уже сложившийся иконографический репертуар для создания визуального образа, соответствовавшего новой национально-государственной доктрине. Построенные в 1920-х гг. столичные здания Национальной ассамблеи, Управления железных дорог, университета Гази, Министерства здравоохранения («Анкара Палас») могут рассматриваться как примеры поздней фазы нео-османского стиля. Благодаря госзаказу столичная парадигма распространялась в провинцию – Турецкая республика использовала именно этот, теперь уже «раннереспубликанский» стиль для возведения унифицированных офисных зданий, школ и почт. Государство установило жесткий контроль за деятельностью религиозных организаций и над вакуфным имуществом⁶⁰; мечети не отнимались у общин верующих (за исключением немногочисленных случаев превращения памятников в музеи) и не разрушались, однако и новые не строились, – во всяком случае, единичные мечети, появлявшиеся

в кемалистской Турции, возводились без какой-либо государственной поддержки и по старым проектам, выполненным еще в османской Академии изящных искусств.

Подведение итогов: «Иерусалимский проект» А. Кемалеттина

Как уже говорилось, «большая османская мечеть» полностью исчезла из строительной практики Османской империи к рубежу XVIII–XIX вв. (не считая подражательной каирской мечети Мухаммеда Али), но ее риторическое значение триумфального монумента оставалось понятным, несмотря на то (а возможно, благодаря тому), что политическая история последних десятилетий существования Империи не предоставляла поводов для возведения подобных памятников. Конечно, каждый османский архитектор мечтал возвести здание, способное встать в один ряд с творениями Синана, но строившиеся лицеи, вокзалы, офисы и бизнес-центры (ханы) ни в коей мере не могли претендовать на какую-либо конкуренцию. О направлении творческой мысли позднеосманских зодчих в условиях предельного сокращения культового строительства свидетельствует малоизвестный проект А. Кемалеттина, который целесообразно рассмотреть для завершения разговора об архитектуре османской мечети.

В 1922 г. – в год упразднения султаната – Кемалеттин был приглашен в Иерусалим для реставрации Масджид аль-Акса – «Мечети Отдаленнейшей», и работал над проектом до 1925 г., когда был отозван в Анкару⁶¹. С 1920 г. Палестина являлась подмандатной территорией Британии, и само приглашение османского мастера свидетельствует о его огромном авторитете, подтвержденном почетным членством в Королевском институте британских архитекторов. Произведенные им обмеры и археологическое исследование этапов перестройки Аль-Акса (омейядского, аббасидско-го, латинского, фатимидского, османских) стали основой для последующих научных реконструкций памятника. Кемалеттину пришлось решать вопрос о сохранении тех или иных перестроек при реставрации мечети, предлагая различные варианты реставрации святыни, но параллельно довольно бережным работам архитектор создавал утопические проекты полной перестройки Харам аш-Шариф⁶².