Эволюция татарского романа

Алкоголизм мусульманских женщин, их существование за счет «продажи своего тела», усердие в этом плане татарских баев, считающихся «сливками» нации, когда для некоторых из них публичные дома становились источником прибыли, более того, распространение этой «хвори» и превращение ее в болезнь нации, и это в Казани – столице татар, в романе освещается не только с просветительских позиций, но и на основе принципов критического реализма. Молодой писатель, понимающий, что будущее нации неразрывно связано с мудрыми, здоровыми, духовно стойкими женщинами, наблюдая, как молодые девушки скатываются в болото проституции, одним из первых в татарской литературе поднял эту тему как серьезную национальную проблему. Правда, и до него в татарской литературе были произведения, описывающие тяжелую женскую судьбу, семейный произвол, бесправную жизнь. Несмотря на то что в некоторых из них и упоминалась проституция, до Г. Исхаки никто не выписывал так откровенно то, насколько опасна эта «болезнь», к какой трагедии она может привести, вплоть до исчезновения нации.

Несмотря на некоторый натурализм, проявленный при описании жизни публичного дома, в целом, автор в освещении этой среды прочно стоит на реалистических традициях. Г. Исхаки в романе убедителен, а потому добивается широкого общественно-нравственного резонанса.

В этом отношении незаурядное произведение Г. Исхаки в достаточной степени созвучно с романом Л. Толстого «Воскресение». Русский писатель также полагает, что проституция – масштабная проблема и по этому поводу пишет: «С этого дня началось подчинение Маслова Алла и измена и не подчинение человеческим приказам. Такая жизнь принесла горе тысячам женщинам. Они умирали от тяжелой болезни и рано старели» [141. С. 12]. Разница лишь в том, что Г. Исхаки это явление рассматривает более развернуто, даже придает ему национальное звучание, и освещает его с помощью нарочито ярких красок, с предельной правдивостью и наглядностью.

Понимание трагизма существующего положения способствует пробуждению совести Габдуллы. После этого произведения Г. Исхаки как мастер-психолог «прежнего» Габдуллу изображает контрастно с Габдуллой «с пробудившейся совестью». А отражение противоречивого внутреннего мира героя, перемен в его характере требует усиленного внимания к психологическому анализу. При раскрытии психологии Габдуллы авторская речь часто сливается с внутренним монологом героя. Все это дает возможность более полно представить противоречивый характер героя.

Эту особенность стиля писателя подчеркивал и литературовед М. Хасанов: «Автор уделяет особое внимание раскрытию внутреннего мира героев, психологическому анализу их действий. В этом мы видим по-настоящему сформировавшегося реалистического писателя-психолога, мастера пера» [156. С. 27]. Можно только согласиться со словами маститого ученого. И указать, что усилению психологического анализа в произведении способствует сюжетная линия Сагадат-Габдулла, построенная на противоречивых отношениях и переживаниях героев.

В татарской литературе одной из разновидностей традиционных композиционных приемов является то, что повествование начинается с описания судьбоносных мгновений героя, затем идет подробное раскрытие сюжетных узлов. Этот прием мы может наблюдать в произведениях З. Бигиева, Г. Ибрагимова и др. Г. Исхаки же композицию романа выстраивает совсем по-иному. Как видно из анализа романа, у него сюжет развивается в хронологической последовательности. Эта особенность характерна и для других его романов. В решающие мгновения Г. Исхаки течение мысли и переживания любит передавать через столкновения. В голове его героев правильные мысли и решения не рождаются готовыми, а, скорее, являются результатом напряженных коллизий. За короткое время в сознании и душах героев появляются прямо противоположные аргументы. Одни из них поддерживают одну сторону, другие – другую. Затем один вытесняет, выдавливает другой и доминирует. Герой их ставит рядом, взвешивает, выбирает самый приемлемый. Процесс прощения девушкой проступка Габдуллы писатель отражает в многообразном психологическом столкновении между разумом и чувством. «Ей показалось, что, как и тогда под пристальным взглядом Габдуллы она чувствовала себя раздавленной, так и сегодня она теряет свою силу и волю. Один уголок ее души стал бросать ее в объятия Габдуллы, а другой шептать на ухо: “Обманет, обманет, не верь!”» (С. 132).