Европа в эпоху Средневековья. Десять столетий от падения Рима до религиозных войн. 500—1500 гг.

В деле защиты личности институтом, который больше всего приблизился к своему теперешнему виду уже в конце Средних веков, был суд присяжных, хотя особо знаменитые случаи его применения против исполнительной власти оставались и впоследствии. Примитивный институт, из которого вырос суд присяжных, принесли в Англию норманны, которые взяли его у франков. В своей ранней форме жюри присяжных как орган выбирался из числа тех людей, кто должен был разбираться в вопросах административных или исполнительных дел, решать которые они обязывались под присягой по представляемым им фактам, например, в оценке налогов или штрафов, как в двадцатой статье Великой хартии вольностей. Эта практика применялась в королевских судах, в отличие от окружных судов, для разрешения споров, касающихся собственности на землю, и была прописана в законах Генриха II. С этого времени развитие института шло быстро, чуть медленнее в уголовных делах, чем в гражданских, и присяжные постепенно переходили к тому, что полагались уже не на собственные знания, а на представленные им факты. Система присяжных гарантирует два момента, чрезвычайно важных для личных свобод. Во-первых, это право самих граждан принимать решение о вине или невиновности обвиняемого ввиду общих соображений, а не конкретных доказательств, если того требует дело[123]. Это право, имеющее первостепенное значение в судебных процессах над политическими преступниками, по обвинению либо в формальном нарушении существующих законов, либо в подразумеваемых или мнимых преступлениях. Во-вторых, это тот факт, что благодаря присяжным судья в уголовном процессе занимает беспристрастную позицию, в каком-то смысле посредника или арбитра между сторонами, и не занимается непосредственно выяснением фактов, как, например, в уголовной практике Франции, где судья является практически легализованным дознавателем, а обвиняемый подвергается судебному допросу, который, как бы тщательно его ни охраняли, англосаксонскому уму кажется серьезным пороком. Ни один из этих моментов не был определенно зафиксирован в английской практике в конце Средних веков. Начало было положено в четкой организации системы присяжных, из которой они должны были следовать, но их формулировка была оставлена до будущих времен. Фактически независимость судьи от вмешательства власти, как и его независимость в процессе судебного разбирательства, была важнейшим элементом англосаксонских свобод, который уже неясно предвещало Средневековье.

Другие права на свободу личности, закрепленные в 1485 году, невозможно лучше сформулировать, чем это сделал Галлам[124] в начале своей «Конституционной истории». Он говорит: «Никто не мог быть заключен в тюрьму иначе как по законному ордеру, где указано его преступление; и в соответствии с практикой, почти равной закрепленному в конституции правом, его обязаны были незамедлительно привлечь к суду, куда его должны были регулярно доставлять из места заключения. Факт вины или невиновности по уголовному обвинению устанавливался в публичном суде и в том графстве, где, по утверждению, и было совершено преступление, присяжными в числе двенадцати человек, которые выносили единогласный вердикт, не подлежащий обжалованию. Решения по гражданским правам в той степени, в какой они зависели от вопросов факта, принимались таким же образом. Чиновники и королевские служащие, нарушающие личные свободы или иные права подданного, могли быть привлечены к суду по иску о возмещении ущерба, который оценивался присяжными, или в отдельных случаях подлежали уголовному разбирательству; также они не могли ссылаться в свое оправдание на какой-либо ордер, или указание, или даже на прямой приказ короля».

К этому следует прибавить, что по закону Эдуарда III в 1352 году судебное наказание за государственную измену было ограничено некоторыми четко определенными случаями, что было столь же важной гарантией прав личности как против демократии, так и против монархии. Английский закон не особо улучшился по сравнению с этим старинным уставом, но американский пошел намного дальше в пункте Конституции по вопросу, который очень строго ограничивает как формулировки, так и рамки судебного разбирательства.

Англия в конце XV века отнюдь не была республикой. Многое еще нужно было сделать для достижения этой цели, но работа по превращению ее в республику шла полным ходом, и, по сравнению с любым другим государством того времени, равным по величине или перспективам, она полностью соответствует словам Филиппа де Коммина, приведенным в прошлой главе, или часто цитируемым словам сэра Джона Фортескью, написанным при Генрихе VI: «Король Англии не может по своему усмотрению вносить какие-либо изменения в законы страны… Он назначен защищать жизнь, имущество и законы своих подданных; для этой цели народ передал ему власть, и он не имеет права претендовать на какую-либо иную власть, помимо этой».