Европейская герилья. Партизанская война против НАТО в Европе

Райндерс: Банк «Зеленая дорога» был нам удобен. Два года назад мы его «сделали» – взяли 230 000 марок. Там ничего не изменилось, поэтому мы его имели на прицеле. А идея «поцелуя негра» пришла к нам после «Лоренца». Мы были в отличном настроении, но после Стокгольма(12) всё пошло наперекосяк. Началась пропаганда, что мы, мол, действуем против простых людей. Создавалась атмосфера страха – люди чувствовали угрозу. Они даже объявили, что следующей похитят продавщицу цветов Хайке – так же, как Лоренца. Мы подумали и решили кое-что противопоставить этой пропаганде. Хотели продемонстрировать, что мы еще здес и что простым людям вообще не нужно нас бояться. Люди не ели «поцелуи негра», и это, наверное, было правильно, так как они были паршивы. Мы их закупили оптом у Вулвёс. Они были безнадежно старые. Нам тогда нужны были срочно деньги, поскольку у нас были потери: Ронни был арестован, и часть инфраструктуры пропала. Мы должны были в один день взять два банка, но не получилось по техническим причинам. Сначала выбыл один из наших, потом была проблема с машиной. Нам нужно было купить еще один автомобиль, поэтому на следующий день мы сделали банк в Шмаргенсдорфе.

Херманн: А как реагировали люди на «поцелуи негра»?

Райндерс: Однажды их раздавала одна женщина (это в районе Грюнер вега). Однажды надо было успокоить ребенка, девочку лет двенадцати, – она ужасно ревела. Мы с ней поговорили, пока она не успокоилась. В Шмаргенсдорфе люди их едва брали. Они были в ступоре от страха. Это всегда проблема – сначала они ужасно пугаются. RAF нас за такие вещи сильно критиковала.

С этого дня на нас снизошла большая популярность, но мы больше не хотели бы воспринимать это дело всерьез.

Херманн: А как вам пришла в голову идея раздавать листовки с конъюнктурной программой?

Райндерс: Да, мы подумали, что недостаточно просто раздавать «поцелуи негра». После всех арестов хотелось показать: мы еще здесь. Настроение среди левых было шатким: туда-сюда, вверх-вниз. А после арестов многие думали: а стоит ли оно того? Всё равно всех арестуют. Поэтому мы хотели всем показать, что мы существуем. Скорее это была самоирония.

Херманн: А что означает в вашей листовке фраза «…Надеемся, всё идет хорошо?»?

Райндерс: А, ну как раз про это. Нельзя забывать, что банковские служащие страшно боятся того, что буйволы приедут слишком рано. Посетители не знают, а банковские служащие знают очень хорошо, что наибольшая опасность исходит именно от буйволов. Дело в том, что когда они приезжают, то сразу начинают стрелять.

Херманн: Откуда ты это знаешь? Ты с ними говорил?

Райндерс: Нет, но ты знаешь это по тому, что замечаешь. Они хотят, чтобы ты быстрее ушел. Собственно, они всё делают для того, чтобы ты быстрее получил деньги и слинял.

Фрич: Есть буйволы, которые просто боятся слишком рано приезжать. Однажды это проявилось очень четко. Во время ограбления один из наших сидел дома и перехватывал переговоры полицейских для нашего дальнейшего анализа. Так вот, мимо этого банка проезжал один буйвол и услышал сигнал тревоги. Он стал повторять: «Прошу вашего указания». Это что?! «Я прошу вашего указания!»

Райндерс: Он стоял рядом с банком, ему надо было просто заехать за угол. Но у него не было желания. Когда мы в процессе отхода пересели во второй автомобиль, они все с мигалками подъехали к банку, а тот всё еще тупо хотел, чтоб его проинструктировали. У некоторых по-настоящему нет желания.

Фрич: Буйволы тоже были хитрые.

Райндерс: Была одна примечательная история в Мюнхене. Гангстер по фамилии Роммельмайер при ограблении банка взял в качестве заложницы одну служащую – так они ее застрелили. Было объявлено, что это он ее застрелил, хотя это сделали буйволы. С тех пор во всех банках настрой был абсолютно однозначным: только бы они не пришли! Я думаю, что уголовники в некоторой степени устлали нам дорогу, поскольку они делали такие вещи, которых мы никогда бы не сделали. Люди больше боялись. Когда вдруг пять человек внутри, то они тогда ничего больше не видят. Как правило, они могут напасть на одного человека, самое большое – на двух. А когда пять: один у кассы, второй у окна, блокирует окно….

Легальные и нелегальные левые, социальный скреп, обмен мнениями, финансирование

Херманн: Тут вот что бросается в глаза на понятийном уровне: вы отделяете себя от уголовников, а в прессе вас называют террористами. Какую бы вы тогда дали себе классификацию?

Фрич: Террористы? Я протестую против такого клейма! Террористы на другой стороне. Террор есть слепое насилие. А мы никогда не использовали насилие неразборчиво.