Европейская герилья. Партизанская война против НАТО в Европе

Фрич: Нет, они к тому времени уже пропали. Некоторое время я был в «Анархистском рабочем союзе», который также довольно быстро прекратил свое существование. Я всегда думал, что анархисты далеки от догматизма, но там я получил противоположный опыт. Они были какими угодно, но только не недогматичными. Они выгнали кого-то из своих рядов только за то, что он прошел курс капиталистического обучения и ссылался на Маркса. Это было уже немного абсурдно.

Хайн: Как вы пришли к названию «2 июня»? До этого ведь было «Триконтиненталь».

Райндерс: Первый раз это название мы применили при похищении Лоренца. Кто-то подумал: было бы хорошо использовать броское название, – и мы отошли от «Триконтиненталя». Своего рода доказательство нашего интернационализма.

Херманн: Некоторые мои вопросы благодаря вашим описаниям излишни, но я охотно хотел бы знать, каковы были ваши цели, даже если ваша программа «Движения 2 июня» была вами и не составлена?

Фрич: Как уже было сказано, Положение о дискуссиях в некоторой степени было изложено корректно.

Херманн: В одном из интервью в тюрьме вы оба заявили, что никто из вас настолько не слеп, чтобы поверить, что через пять лет революция будет стоять перед дверью. Из чего же тогда должна проистекать борьба?

Фрич: Речь идет о том, чтобы создать оппозицию государству, усилить сопротивление. Тут дело вот в чём. Если кто-то действует, то могут найтись и те, кто способен это воспринять. То, что мы с двумя десятками людей победим государство, полный абсурд! Так не бывает. Нашу форму организации мы представляем в виде ячеек. Это был тот шаг, который уже больше не делают. После похищения Лоренца у нас было намерение поделить группу – так, чтобы действующие члены ячейки создавали другие ячейки. Такой метод можно применять в специфических сферах, например на предприятиях. Там мы хотели создавать центр тяжести нашей борьбы.

Райндерс: На некоторых предприятиях мы уже имели практически опорные пункты. Так, например, в августе 70-го на предприятии «Линхоф» на Зильберштрасе. Там в то время опять начались массовые увольнения. Мы планировали провести эту акцию совместно с RAF. Хотели туда проникнуть, вынести остатки оборудования и материалов, замазать указатели, подписи и разломать кресло хозяина. Всё конфискованное мы планировали продать, чтобы у рабочих были хоть какие-то деньги. Одновременно мы хотели поджечь машину Линхофа и бросить бомбу в его гараж.

Проблема состояла в том, что RAF, которая всегда с пафосом говорила о власти рабочих, о марксизме-ленинизме, который они так хорошо нам разъясняли, – ее на эту акцию невозможно было подвигнуть. Мы к этому времени разделились по задачам: RAF берёт фабрику, так как они лучше к этому подготовлены и у них лучшие материалы, а мы – гараж и машину. Конец «песни» был такой: RAF ничего не сделала, а мы тем не менее решили «сделать» автомашину Линхофа.

Группа состояла из трех человек. Один сидел в машине, двое вошли в открытый гараж, разлили пять литров бензина и поставили в угол бомбу с коротким запалом. Когда выходили из гаража, то задали себе вопрос: а что будет, если бомба не сработает? Чтобы было наверняка, один из нас зажег запал для розжига угля и бросил его в направлении гаража. И тут состоялась «гримаса террора», как позднее писали в газетах. Обоих отбросило к забору, на одном одежда была в лохмотьях. У второго товарища полностью, за исключением части, закрытой солнечными очками, обгорело лицо. Они потом через весь город гнали на автомобиле, а тот в это время держал свою морду на ветру, чтобы охладить ее. У первой же водяной колонки он обмыл раны. На этой акции мы опять убедились: бензин – адская вещь!

В Мюнхене была еще одна акция – в отношении некого судьи. Буйволы потом искали труп – они были уверены, что поджигатель не мог остаться в живых. Товарищи тогда влили пять литров бензина в подвал дома и зажгли запал для розжига бензина. Рука соратника даже еще не была у окна, когда подвал взлетел. Но с поджигателем, к счастью, ничего не случилось, поскольку он стоял за выступом. После этих историй мы были очень осторожны с бензином и всякими манипуляциями с ним.

Фрич: Еще раз к фразе «гримаса террора». Когда они арестовали того парня, всё его лицо было в волдырях, а волосы сгорели. В газете «Баварский курьер» появилось большое фото с таким заголовком.

Райндерс: Но его арестовали не в связи с этим. Буйволы не знали точно, что, собственно, произошло. После этого RAF планировала взять три банка, а четвертый мы должны были взять на себя. У них было достаточно оружия и материалов, чтобы осуществить задуманное. Мы встречались, обсуждали, высказывали свое мнение. По нашему мнению, это было слишком круто: четыре банка в один день! Будет много неприятностей. Буйволы наверняка задействуют весь свой огромный аппарат. В конце концов после долгих споров мы решились: да наплевать, мы сделаем это!