Европейская герилья. Партизанская война против НАТО в Европе

Райндерс: Мы же никогда не делали уголовных вещей. Это то, что отличает нас от уголовников. Они грабят банки, потому что хотят красиво жить, а нам нужны бабки, чтобы действовать дальше на политическом поле. Что сегодня часто замалчивается в отношении наших нападений на банки – так это то, что мы финансировали многие легальные проекты. Например, чилийская кампания после путча Пиночета финансировалась исключительно нами. Мы были единственными, кто быстро предоставил деньги. Мы финансировали газеты, все эти рабочие группы, выпуск листовок. Ну, конечно, не все, но многие проекты.

Херманн: Как у вас происходил обмен с легальными левыми? Ввиду того, что у вас был логистический аппарат, требовалось время для всей этой работы, было ли у вас еще время вести с ними политические дискуссии?

Райндерс: Мы имели не только нелегальные, но и легальные формы работы и многое обсуждали между собой.

Фрич: У нас было немного по-другому, чем у RAF. У нее было требование: ты должен после себя сжечь все мосты и с фальшивыми документами уйти в подполье. У нас же было так: пока буйволы на тебя не положили глаз, то ясно, что ты на легальном положении. Так меньше издержек. Для нелегального положения нужны люди, которые предоставят тебе фальшивые документы, нужна квартира – а это большой дополнительный расход. А кроме того, с людьми на нелегальном положении мы далеко не всё можем делать.

Фрич: Я незадолго до ареста был на легальном положении, и мы все были в других группах.

Райндерс: Иногда товарищи на нелегальном положении встречались с людьми, которые их знали, обсуждали что-то на встречах. Пусть даже они и говорили не много, но это всегда поднимало им настроение. Но вообще-то, мы делали это слишком редко. Это мы уже потом поняли, в тюрьме. Надо было это делать чаще.

Фрич: Я думаю, мы обсуждали много проблем – по крайней мере, с людьми, которые что-то сделали. Я, например, вспоминаю акцию с листовками после похищения Лоренца. Нами было запланировано распространить 50 000 листовок. Мы распространили 30 000. Подсчитали, что за полчаса один человек может бросить 200–250 листовок в почтовые ящики. При этом нужно было учитывать, что кто-то может позвонить в полицию. Вся акция должна длиться не более получаса. Так и было. В тот вечер в период между 19:30 и 20:00 было распространено 30 000 листовок. Невозможно подсчитать, сколько людей участвовало в этой акции. И это буйволов шокировало больше всего.

Райндерс: Это произвело на них впечатление – уже хотя бы потому, что их присутствие на улицах в это время было очень плотным. Они стояли на каждом углу.

Херманн: Еще раз к вопросу о структуре групп. Ствол в руках всегда подразумевает готовность при определенных обстоятельствах нажать на курок. Не было ли опасности, что такая готовность к насилию когда-нибудь сорвет стопор? Это может быть в группе или в личных отношениях. Как вы такое переживали?

Райндерс: Мы говорили об этом довольно часто. Получилось так, что у нас в группе было несколько людей, которые получили опыт с самого начала. Конкретный пример – история с RAF: Герд Мюллер, которого позднее на процессе сделали главным свидетелем. В Гамбурге застрелили буйвола. Между отделениями RAF Рольфом Полем, Иной Зипманн и мной был спор. Мы были шокированы тем, что Мюллер по этому поводу выражал что-то наподобие радости или восторга. Ну хорошо, была стрельба, буйвол мертв. Мы от этого не плачем, так как буйвол тоже стрелял и мог попасть в любого из нас. Но нет никакого основания радоваться и гордиться этим. Этот спор настолько тогда обострился, что мы ушли. У нас с самого начала проводилась беседа о правилах применения оружия.

Фрич: Ты уже замечаешь, как человек постепенно меняется. Когда люди получают в руки оружие, они действуют немного по-другому. Оружие в твоих руках что-то значит.

Херманн: Ощущение власти?

Фрич: Я думаю, да. У нас было два человека, чье поведение привело к жарким дискуссиям. Один из них был арестован вместе со мной. То, что он был арестован, – вообще случайность, так как против него вообще ничего не было. Он должен был снова легализоваться. И был уже практически на воле. Если бы буйволы пришли на день позже, он бы не провалился.

Хайн: Было ли такое, что вы некоторым товарищам говорили, что не очень хорошо, если они ходят с оружием?

Фрич: Ну…у одного из наших был такой пунктик. В конце концов, после долгих разговоров пришли к тому, что он должен быть легализован. И он наконец сказал, что хотел бы уйти работать на предприятие.

Райндерс: Использование оружия у нас всегда было предметом спора. Было ясно, что ни один из наших не вылетит из группы, если заявит, что при стычке он не будет стрелять. Это, конечно, смешно, когда ты в деле с оружием и не можешь его использовать, поскольку это довольно опасно.