Европейская мечта. Переизобретение нации

Холмс и Крастев в своем эссе приуменьшают доктринальный смысл очевидного наступления на ЕС. Они уверяют, что тут нет никакой идеологии, а есть просто слишком очевидный строптивый характер наций, которые после долгой истории унижений по понятным причинам вынуждены демонстрировать свою силу. Мне такая интерпретация в условиях современного кризиса кажется беспечным упрощением, поскольку она не учитывает идеологическую суть нынешнего поворотного момента. Сегодня всюду звучат явно авторитарные, шовинистские и ксенофобские призывы. Политическая программа, изложенная Владимиром Путиным в правительственном заявлении еще в 2001 году[222], фактически содержит в себе приуменьшенный «имитационный императив». В ней подчеркивается, что задача правительства – создать образ истории, основанный на национальной гордости и чести, предписав обязательный патриотизм. Коллективная сплоченность может быть обеспечена только в том случае, если граждане будут подражать героическим образцам и идеалам самопожертвования, которые активизируются культом войны. В то же время искусство и наука подлежат цензуре как опасные альтернативные источники, и любой, кто нарушает эту программу единства, преследуется как иностранный агент и непатриот. Авторитарный национализм стал новой формой идеологической диктатуры, заменив коммунизм.

Времена меняются. «Let’s go East!» Таков логичный итог размышлений обоих авторов, которые цинично провозглашают Виктора Орбана и Ярослава Качиньского «истинными европейцами» и утверждают, что теперь Запад должен брать пример с Востока и подражать ему. Предлагаемый Холмсом и Крастевым нарратив об имперском и колониальном покорении Востока Западом действительно неотразим. Сегодня среди интеллектуалов нет ничего более популярного, чем критика надменного превосходства и самонадеянности ЕС. Но это в высшей степени интеллектуальное и красноречивое «самолюбование в самокритике» мне кажется не только нарциссическим, но и вредным, потому что оно выстраивает нарратив, который игнорирует все, что могло бы послужить мостом между Востоком и Западом. Потому что далеко не все в странах Восточной Европы думают так, как их идеологи и правительства[223]. Возможно, не так импозантно, но зато более конструктивно было бы поддержать либеральную ориентацию и вспомнить о вкладе, который привнесли восточные соседи в общеевропейский проект, вместо того, чтобы игнорировать эту историю и тем самым ее полностью стереть. Если мы хотим продолжить европейский проект, мы не можем позволить себе столь радикально противопоставлять национальные государства альянсу стран ЕС. Для национальных государств Европа не означает угрозу и даже потерю их суверенитета, напротив, она скорее предоставляет им защиту и возможности для дальнейшего развития. Поляризуя отношения между Востоком и Западом, Крастев и Холмс возвращают логику холодной войны. Восточноевропейские страны должны не подражать Западу, а помогать строить общую новую Европу. Это предполагает, что Европа больше не представляется в образе врага, но признаётся общим проектом. Однако для того, чтобы спасти и дальше развивать этот проект, сначала необходимо достичь консенсуса относительно того, каково содержание этого проекта.

Расколотая европейская память

Консенсус относительно того, что определит европейский проект и его будущее, вряд ли достижим, пока нет понимания или признания общей истории насилия. Именно от этой истории и того, как она будет закреплена и представлена в национальной памяти, зависит ответ стран Европейского союза на вызовы глобализации и опыта миграции.

Британская журналистка Натали Нугайред[224] выразила эту проблему предельно кратко: «Сегодня будущее Европы зависит от тех, кто владеет историей ее прошлого»[225]. Этой формулой, сознательно или бессознательно, она отсылает к знаменитой цитате Джорджа Оруэлла:

Кто управляет прошлым ‹…› тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым[226].

Так Оруэлл охарактеризовал принцип тоталитарной унификации институтов и тотального контроля над информацией. Данный принцип действует при условии: «если все источники рассказывают одну и ту же историю». К счастью, нам в ЕС до этого еще далеко.