Европейская мечта. Переизобретение нации

Нугайред предостерегает о новой форме забвения, которая обусловлена прогрессирующей фрагментацией исторических нарративов. Мы помним все больше и больше, но наши воспоминания все меньше и меньше связываются друг с другом. «Доступно все, но согласия по основополагающим фактам это не гарантирует». Вот почему важны музеи, показывающие европейскую историю с разных точек зрения, не упуская из виду исторический контекст, и такие инициативы, как совместный труд «Европа – наша История»[230], в котором поверх национальных границ принимают участие многие европейские историки.

Колониальное наследие Европы

2018 год был объявлен ЕС «Годом общего культурного наследия» (Sharing Heritage). Смысл этой инициативы в том, что общение и общие ценности, которые хранятся и передаются друг другу, способствуют укреплению европейского партнерства. Впрочем, не всегда можно выбирать то, что входит в общее наследие. Например, ЕС – это среди прочего и сообщество наследников, чья нация имеет общую историю со своими бывшими колониями. Умиротворение Европы всегда упоминается первым среди европейских достижений. Эта гордость европейцев правомерна, но нельзя почивать на лаврах. В этой связи уместно напомнить, что во времена холодной войны три европейские страны вели войну со своими (бывшими) колониями: Франция вела войну в Индокитае (1946–1954) и Алжире (1954–1962), Португалия – в Африке (1974) и Великобритания на Фолклендах (1982).

Все более очевидно, что фокусировка европейской памяти на двух мировых войнах и Холокосте долгое время затеняла другой временной пласт, а именно историю европейского колониализма. Хорошо известно, что в послевоенной Западной Германии бывшие нацисты наследовали высокие посты. Скажем, Ханс Глобке, который в 1936 году написал комментарий к Нюрнбергским расовым законам и нес личную ответственность за принуждение евреев менять свои имена для облегчения бюрократического учета, быстро восстановил свое влияние и авторитет, став госсекретарем в правительстве Конрада Аденауэра. Но в послевоенные годы «аденауэровской эры» сохранялась и преемственность – об этом вспомнили лишь сейчас – колониального менталитета, ибо после битв за территории началась охота за сырьевыми ресурсами. Новое исследование двух скандинавских ученых проливает свет на секретные колониальные проекты в послевоенной Европе[231]. Они показали, что мирный и интеграционный проект Европейского экономического сообщества (ЕЭС) шел параллельно с завоеванием геополитического и экономического влияния в Африке.

Одновременно с европейской интеграцией в 1950-е и 1960-е годы происходила деколонизация Африки. Как явствует из соответствующих стратегических концепций того периода, оба эти процесса объединялись общим неоколониальным подходом: «Европа как единое целое сможет существовать лишь в том случае, если ее внутренние связи будут дополнены связями с другими странами и зависимыми территориями. Разумеется, эпоха национальной собственности на колониальные территории – уже история. ‹…› Теперь надлежит осуществлять последовательную общеевропейскую политику развития для определенных регионов Африки»[232].

Еще более проясняет дело высказывание Генриха фон Брентано, министра иностранных дел в кабинете Аденауэра: «Богатые и разнообразные сырьевые ресурсы, которыми располагают заморские регионы, должны стать необходимой основой для общего рынка всего европейского сообщества»[233]. «Развитие» – волшебное слово той стадии экономического пробуждения. Оно возникло в лексиконе культуры модернизации и прогресса, у которой еще отсутствовало экологическое и постколониальное сознание. Европейский подъем и благосостояние обеспечивались рынком, который пользовался ресурсами африканского континента, поэтому модернизация и глобализация основывались на неоколониальных принципах и стратегиях. Таким образом, обращение к долгой и запутанной истории европейского колониализма насущно необходимо для упрочения будущего Европы. Обращение к истории, которое национальному государству давалось с трудом и от которого оно нередко отказывалось, легче осуществлять на основе общей самокритичной европейской памяти. Вместе с другими членами ЕС и их бывшими колониями можно прояснить историю колониальных отношений и наконец признать ее частью общего европейского наследия.